- Это дело, да, и на волка я ходил, и двух добыл, и шкуры на
полу в матушкином доме теперь лежат. Только нет у меня ружья, один
лишь нож. А с ружьем на волка, всякий знает, сподручнее.
- Твоя правда. Сдаётся мне, Франек, то наш человек, - сказал
один парень второму. - Проводим его к Гаврóну?
- А проводим. Только глаза тебе, мил-друг, завяжем, на всякий
случай. Не серчай на нас, так положено, - второй парень достал из
кармана платок и плотно завязал Ясю глаза.
Вели-вели Яся, и привели. Сняли повязку, смотрит он - а вокруг
него пещера, и в ней люди - десятка два. Все, как один, в широких
кожаных поясах с тремя рядами пряжек - у кого медные, а у кого и
серебро. Штаны да куртки валяные, из белой шерсти, в такой хоть на
снегу спи - вовек не замёрзнешь. А у некоторых - и кожухи, белые,
тёплые. Посреди пещеры огонь горит, а у огня сидит мужчина, по виду
- не деревенский, и даже не городской, а прямо вот из тех, кто на
лихих конях да в лаковых каретах из Нового Тарга в Неджицу да в
спишские земли мимо ездит. Волосы черны, как крыло птицы, глаза
синие, как осеннее небо, рубаха не иначе как шёлковая, а штаны из
тонкой кожи, Ясь только раз на торгу видел подобные, и просили за
них, как за полдома.
И тут вспомнил Ясь - так он ведь уже видел этого человека! Это ж
ему он три дня назад тропинку обходную мимо деревни подсказал,
чтобы путь до тракта сократить!
- Здравствуй, знакомец, - важный господин тоже его узнал. - Ну
рассказывай, как ты здесь очутился.
- Как-как. Привели, да и очутился.
- И что делать думаешь?
- Думаю, ваша милость скажет мне, что тут делают.
Рассмеялся важный господин.
- И ты готов стать одним из нашего братства?
- Готов, ваша милость.
- Уже хорошо. Только никакая я тебе не «ваша милость», братья
зовут меня Гаврóном, зови и ты. Месяц будет тебе испытательного
сроку. Выдержишь - примем в братство. Понял?
- Понял, ваша милость Гаврóн!
Братья расхохотались и повели Яся в глубину пещеры - показывать,
где жить и что делать.
Как Ясь выдержал испытательный срок - сам не понял. На него ж
сыпалось всё то, что он дома терпеть не мог - нарубить и наколоть
дров, сварить кашу на всех, отмыть закопчённый котёл. Так было
заведено - на последних пришедших, да на самых молодых всё
хозяйство. Но здесь было неловко морщить нос, раз уж сам напросился
- будь ласков, бери и делай, что скажут. А пить и есть надо всем,
братству збуйников так же, как и прочим людям.