Усевшись в похожее на экипаж красное
авто с удобными мягкими сидениями и открытым верхом, я бросила прощальный
взгляд на Максима, так и стоящего в дверном проеме. Издалека было не разглядеть
выражения его лица, но я была уверена, что он ужасно обижен на меня. Ну, да и
бог с ним, пусть сердце и сжимается от грусти.
Кто знает, может еще и увидимся. Да
наверняка так оно и будет, если я застряну здесь надолго. Все-таки, графиня
Шереметьева, хоть и затворница, но светскую жизнь никто не отменял.
Когда усадьба Взвольских скрылась за
поворотом, тетушка подалась ко мне и тихо спросила, глядя озабоченно.
- Не хочешь рассказать, что случилось?
- Ничего такого, о чем стоило бы
беспокоиться, - с деланным спокойствием ответила я, не уверенная, что моей
компаньонке стоит о таком знать. - Всего лишь не сошлись во мнениях по
некоторым вопросам. Забудь, тетушка, лучше расскажи об отце. Честно говоря, я и
его помню очень смутно. Только то, что он очень болен, - я сочиняла себе
легенду буквально на ходу, надеясь, что говорю достаточно убедительно. - Чего
мне стоит ожидать, и как сказать ему, что я все позабыла?
Марфа уселась обратно и задумалась. Ее
лоб прочертила глубокая складка, а вокруг глаз собралось еще больше морщин,
отчего она показалась куда старше, чем раньше.
- Знаешь, не уверена, что графу стоит
об этом рассказывать, - с неохотой произнесла тетушка. – Последнее время он был
совсем плох, и новость о том, что ты нашлась, буквально вернула его к жизни. Михаил
и есть лучше стал, и на ноги вставать начал. Так что, пожалуй, умолчим об этом
факте. Если что, я буду рядом, и подскажу, как себя вести.
С благодарностью взглянув на нее, я
согласно кивнула. Что ж, тем проще для меня.
***
Если владения Взвольского показались
мне большими, то поместье Шереметьевых, начинающиеся прямо от шоссе, были
просто огромными, ведь нам понадобилось полчаса, чтобы проехать через поля и
леса, принадлежащие моему нынешнему отцу. Дороги здесь, на удивление, были
отменными, и к усадьбе вела не обычная грунтовая, а вполне себе приличное
покрытие из плотно уложенных бетонных плит.
Машина ехала по ним почти без тряски,
и меня укачало под конец. Этой ночью спала неважно, мучая себя раздумьями обо
всем, что со мной приключилось, и как итог, совершенно не выспалась. За
очередным изгибом дороги я разглядела вдали высокий каменный забор и большие
железные ворота, над которыми возвышалась синяя черепичная крыша огромного трехэтажного
дома протяженностью в несколько десятков метров. Площадь усадьба занимала тоже
немалую, и за забором мог вместиться, наверное, целый городской квартал.