— Алисия?
Я ошалело уставилась на него. Игорь?!
Да что это за бред такой? Сперва Александр, который не Александр, теперь Игорь, который… а как его тут зовут? Впрочем, и я ведь тут не я. И тоже очень сильно похожа на себя — по крайней мере то, что я могу разглядеть, и имя…
— Что ты… Что вы здесь делаете! — Он соскочил с коляски, схватил меня за плечи, вглядываясь в лицо. — На кого ты похожа! Что случилось? Он обидел тебя?!
И что, спрашивается, ему ответить?
— Не помню, — прошептала я.
Горло перехватило, и я прокусила губу, чтобы не разрыдаться. Это его искреннее участие словно сломало во мне что-то, заставив почувствовать себя маленькой и слабой. Или просто слишком много впечатлений со вчерашнего вечера на меня одну?
— Алисия, милая, иди сюда.
Вот теперь я ее узнала. В моем мире тетя Люда носила выжженный блонд, а здесь ее лицо обрамляли каштановые, как у сына, локоны, с изрядной проседью. И, конечно, никаких очков.
Я послушно взобралась в коляску. Кажется, слишком сильно задрала юбки, потому что брови женщины на миг взлетели на лоб, а потом она повторила.
— Что случилось, деточка? Почему ты здесь? И где твои чулки?
Ответить я могла только на последний вопрос, зато совершенно честно.
— Не помню.
Где я их потеряла? Может, в стогу, а может и раньше, где-то по дороге. Какая разница?
— Ксандер сказал, что его жене нездоровится, — прошипел Игорь или как его теперь звать. — Я вернусь и…
— Ты закроешь рот, отойдешь на три ярда и дашь нам спокойно поговорить, — сказала тетя Люда, и Игорь мгновенно заткнулся. Сжал кулаки, но в самом деле отошел на несколько метров.
— Бедная девочка, иди сюда, — она притянула меня к себе, как в детстве.
Мои родители вечно пропадали на дежурствах, тетя Люда, наша соседка, считала, что главное для женщины — муж и дети. Так и получилось, что с разбитыми коленками и двойками я куда чаще прибегала к ней, чем к маме. И сейчас, ткнувшись в полное плечо, я вдруг разрыдалась, точно та маленькая девочка, которой была когда-то.
— Ну-ну, все хорошо, — она погладила меня по спине. — Все будет хорошо.
Что-то в ее тоне подсказало мне, что она сама в это не слишком верит. Я заставила себя скрутить слезы, выпрямилась.
— Простите.
— Вот, возьми, — она протянула мне кружевной платочек с монограммой.
Я послушно вытерла лицо.
— Алисия, милая, — осторожно начала она. — Конечно, об этом должна была рассказать тебе мама, но раз уж она не смогла…