Между солдатами и офицерами поползли
разные слухи. Всё больше тревожные.
- Что-то дома неладно, Иван
Иванович…
Рязанцев повадился ходить ко мне в
гости, чуть ли не через день наносил визиты.
- Не больше Вас, Никифор Федорович,
знаю. От князя давно никаких известий не поступало.
Французские газеты ясности не
вносили. Тишь да гладь, если их читать, повсеместно были.
Что меня тревожило – в ротах
становилось больше больных. Испанка, мать её за ногу…
Нижние чины маски носить не желали. В
присутствии офицеров ещё как-то свои лица ими украшали, а только те
за угол траншеи завернут – сразу их снимали.
- Дышать в них плохо, - такой у них
один разговор и был.
В феврале нас опять отвели в
резерв.
Раньше это вызывало радость, а сейчас
полком завладело какое-то безразличие. Чувства у людей как-то
притупились, эмоции пропали. Если физически вроде всё было и в
пределах нормы, то на лицо было психическое истощение.
Я тоже ходил как сонная муха.
В один день всё поменялось.
В расположение первого батальона,
непонятно, как это и произошло, пробрался русский
революционер-эмигрант из Парижа. Его быстро за пределы части
выдворили, но он успел рассказать, что в России революция,
императора у нас уже нет.
Всех это как обухом по голове
ударило. Ну, кроме меня. Я-то знал, что скоро революция случится,
да ещё и не одна.
Информация о революционных событиях
была только неофициальная. Ни французы, ни наше посольство в Париже
никаких сведений Лохвицкому не предоставляло.
Солдаты собирались группами,
перешептывались, тихонько с оглядкой толковали между собой.
Оповестить эмигранту из Парижа
удалось всего нескольких человек, большинство его и в глаза не
видело.
- Царь де из-за сильной усталости
добровольно отказался от престола…
- Какой, скинули его…
- Царствование своему брату Михаилу
передал…
- Генералы теперь правят…
- Подставные от германцев…
Чего только я краем уха в эти дни не
услышал. При виде меня мои подчиненные замолкали, а только я
отходил – опять продолжали друг друга будоражить.
Что дальше будет?
Как всё повернётся?
Ротным командирам Лохвицким был отдан
приказ говорить нижним чинам, что пересуды о революции – это только
вздорные слухи. Никаких официальных приказов нет, а значит – живём
как жили.
Я помалкивал. На все вопросы того же
Рязанцева только разводил руками.