Крепость непреклонна.
Она устрашает.
Хватит прохлаждаться. Координаты
давай.
Один телепат у нас всё же есть.
Точнее, телепатка. Девушка-сирота, выходец из фавел Наска. Мария
Ривера, жгучая брюнетка с вредным и хамоватым характером. Я думал,
сучка отсыпается после ночной смены, но, вероятно, её разбудила
воздушная тревога. Вы спросите, откуда в Наска испанские фамилии,
если конкистадоров там и в помине не было? А я отвечу: родители
Риверы жили в Евроблоке, а потом погибли в клановой войне. Марию
увёз в Наска чудом уцелевший слуга, но с ним приключилась неведомая
хрень. Так Ривера и оказалась в интернате для одарённых.
И тебе доброго утречка,
Маша.
Мне в черепушку понеслось злобное
сопение.
Ривера не любит, когда её называют
Машей. И это при том, что она свободно разговаривает по-русски. С
акцентом, конечно, но он прикольный и даже милый.
Мой разум открыт, и Ривера считывает
координаты стаи.
До сближения с Крепостью четыре
минуты.
Я вот говорю про утречко, но такого
понятия в Пустоши нет от слова совсем. Ни утра, ни вечера, ни дня,
ни ночи. То ли кровавый закат, то ли рассвет. Никто вообще не
знает, что такое Пустошь. Планета, измерение либо плод нашей
больной фантазии. Законы физики там работают, медитация позволяет
восполнять запасы ки, но в остальном всё... странно.
Лич просил подержать.
Угу.
Лич — это командир зенитного
расчёта. Обычный парень, без сверхспособностей. Ну, как парень...
Ему под тридцать, и на той стороне Врат у мужика осталась семья.
Жена и трое детей, насколько мне известно. А прозвище у него от
фамилии — Личкин.
Всё, что я вижу глазами птерха,
транслируется Маше, а затем — Личу. Расстояние большое, и я могу
понять, что происходит с орудийными башнями на правой стороне
Крепости. Но сомневаться не приходится — наши артиллеристы своё
дело знают...
Сваливай.
Грохот спаренных орудий взорвал
вязкую тишину. Я услышал это, разорвав контакт с птерхом. Сирена
уже смолкла, заговорили пушки. Птерхи были мощными тварями —
быстрыми, крупными, покрытыми непробиваемой чешуёй. Непробиваемой
для меча или копья, но снаряды, выпущенные из зениток, рвали этих
существ в клочья.
— Зачёт, Ростик.
Это диспетчер.
Крепостная махина продолжала
движение, расстреливая по дороге инфернальных тварей. Я сидел в
наблюдательном пункте, который по совместительству являлся моей
каютой. Тесная каморка с одним-единственным иллюминатором. Это окно
в мир закрывалось бронированной заслонкой в особо экстремальных
обстоятельствах. Заслонки срабатывали автоматически, если на
главном пульте в рубке управления кэп нажимал большую красную
кнопку.