Старший лейтенант Валентина Дроздова шла в Столешников
переулок на конспиративную встречу с завербованным осведомителем
Зинаидой Востриковой по прозвищу «Зингер». Это прозвище гражданка
Вострикова получила за свои многочисленные беспорядочные половые
связи, как производную от расхожей присказки — «трахаться, как
швейная машинка».
Вострикова-Зингер была содержательницей наркоманского
притона, мелкой сошкой, и заниматься такими персонажами никак не
входило в зону ответственности Комитета Государственной
Безопасности. Не шла бы сейчас старший лейтенант Дроздова на
конспиративную встречу со своим информатором, если бы совсем
недавно — в канун Нового Года, во время очередной и, можно сказать,
регулярной облавы на квартиру Зинки-Зингер, проведённой силами
местного отделения милиции во главе с участковым, не открылись бы
особые обстоятельства.
Обыск в притоне, или как говорят — на хазе, или в малине,
обнаружил не только дурь, галлюциногенные грибы, отвар из них,
шприцы и всё вот это, но и четыре пистолета ТТ, Тульский Токарев,
образца 1933 года — всё в заводской смазке. Но и такое было бы для
Зинки лишь пол беды. Главное, что обнаружили милиционеры — это была
ртуть, в количестве ста пятидесяти грамм. А вот ртуть — это уже
другое. Незаконный оборот метала Q-60/60/200 — это уже совсем
другое, нежели полдюжины обдолбанных торчков с текущей слюной изо
рта, найденных по месту постоянной прописки гражданки. Это уже даже
не четыре пистолета в заводской смазке, да пусть их будет и восемь
или даже двенадцать. Вострикову-Зингер сразу передали по инстанции
«куда следует».
Знала бы Зинка-Зингер, что во внутренней тюрьме здания на
Лубянке — бывшего страхового общества «Россия» ей досталась камера,
в которой в своё время сидел видный деятель периода слома эпох
Борис Савинков, то преисполнилась бы торжественного самосознания.
Но Зингер не знала, кто такой Савинков, и ей быстро стало бы всё
равно, кто это такой, если бы даже и знала.
Следователь дело впопыхах не шил, не кроил из блохи
голенища, троечку под гору не гнал, что бы заработать себе
по-быстрому трудовую «палку» в отчетность. Напротив никуда он не
торопился. Опытный следователь по особо важным делам, иначе говоря
— «важняк», знал, что всё в мире течет и всё меняется. За первые
две недели вызвал на допрос только дважды Зинку. Терпеливо
выслушивал про то, что Зинка знать не знает, кто мог бы такое
оставить в её квартире. Записывал всё аккуратно, в конце просил
подписать протокол. Зинка подписывала. А на третьей неделе она не
подписывала уже ничего. Материла «мусора» последними словами,
смеялась ему в лицо, закатывала истерики, а один раз даже ударилась
головой об стол следователя, обещая «вскрыться» в
камере.