Но я ждал. Доказательств ещё не было, только предчувствие и три года упорных поисков. Но я был уверен. Я знал.
Иногда девочка бросала игры и подходила к забору. Прижималась к нему лицом, долго смотрела на улицу, во внешний мир. Словно знала все. Ждала меня.
— Скоро, - сказал я, зная, что она меня не услышит. Пока не услышит. — Скоро я тебя заберу.
А теперь я наблюдал за ней. За той, которая лишила меня дочери. Светлые волосы. Тонкий, пожалуй немного длинноватый нос, розовый на кончике — мороз. Это могло бы быть мило, но нет. Длинные светлые же, в рыжину ресницы. Пухлые губы. Бледная кожа, чуть изогнутые, словно в удивление, брови.
Моя бабка бы сказала про неё — породистая. Она всех женщин мерила, словно скаковых кобыл, по этой степени породистости. Они её интересовали лишь с одной точки зрения — производства новых Шаховых. Моих детей.
И моя жена ей не понравилась совершенно.
— Маленькая какая-то, - с сомнением протянула бабка. — Щуплая. Заморыш. Словно отродясь досыта не жрала. Дёмка, каких детей она нам нарожает?
Она была чистой, моя Настя. Светлой. Была и осталась. А породистость… ни о чем не говорит. Та, которая лишила меня дочери породиста. Высокая. Не красивая, нет, но бабка бы оценила силу и надменность её взгляда. И она — воровка. Она преступница. Она украла моего ребёнка, лишила меня будущего.
Но я верну все на свои места. Я сделаю так, как нужно.
— Мы не можем просто взять и украсть ребёнка, - тихо говорит мой юрист, я слушаю его в половину уха, я и сам это отлично знаю. — Это не так работает… То есть, украсть вы можете, я не смогу вам противостоять. Но вы же хотите, чтобы она стала вашей дочерью официально. Нужна экспертиза и заключение суда.
— И?
– Нужно разрешение матери на проведение экспертизы. У нас никаких конкретных доказательств. Она должна подписать её добровольно.
Проблема была в том, что я не хотел её предупреждать. Когда она украла моё дитя, она точно не высылала мне уведомление. Я хотел, чтобы это было шоком для неё. А ещё я боялся, что если она будет знать заранее, она сделает что нибудь с девочкой. Ей нечего терять. Это не её дочь. А я не знал, на что она готова. Нет, пусть не знает ничего.
— Устройте все, - ответил я. – Пусть лишение ребёнка будет для неё сюрпризом. Вы сможете, у вас нет выбора, именно поэтому я вам и плачу.