— Проклятых?
— Тех, кто выжил, называют Проклятыми.
— Так от мора не все умирают?
— Не все. Редко, но выздоравливают. Девочки
или молодые девушки. Они остаются бесплодными и изуродованными, но живут.
Узнать их можно по ярким приметам. Тела Проклятых покрыты рубцами, оставшимися
от нарывов.
— Но я никогда не встречала таких.
— Есть закон, по которому Проклятым
запрещено жить среди здоровых людей. Их всегда отсылаю.
Женщина говорила сбивчиво и тихо, словно повторяла давно прочитанный
текст. От её злого голоса дочке стало страшно, и она поежилась, ближе
прижимаясь к материнскому боку.
— Но куда? И зачем?
— Подальше с глаз долой. Чтоб не
напоминали про постоянную угрозу. Люди считают Проклятых заразными. Как бы не
доказывали лекаря, страх перед калеками не проходит. И закон не отменяют.
— Что еще за закон такой? — девочка не
особо понимала, что говорит мать, но слушала внимательно, словно это была
очередная сказка. Очень страшная сказка, в которой главная роль отведена ей.
— По закону Проклятых свозят в
специальные обители. Там они должны в молитвах и труде прожить остаток своих
дней. Теперь ты одна из них.
— Проклятая?
— Я надеялась, что Келли тоже выживет
и вы пойдете к ним вместе…
Женщина снова закашлялась, и хрипы её
смешались с всхлипыванием.
— Мама, мама!
— Я не знаю, что делать дальше… Будь
на дворе лето, тебя отвезли бы в обитель, но сейчас… Все дороги замело… Нас
сожгут… А я слишком слаба…
Она упала на одеяло и горько заплакала. Дочка
гладила её по волосам и, пытаясь успокоить, приговаривала.
— Моя мама самая умная, моя мама самая
сильная. — ребенок не знал, что говорить еще.
От материного бессилия ей было страшно. Они
были единственными кто еще дышал в этом доме и не к кому было обратится за
помощью. Вся остальная семья её перестала существовать, хоть тела их и лежали в
соседней комнате укрытые с головой простынями.
— Правильно, — встрепенулась мать. —
Правильно я сильная, я смогу.
Она встала с сундука, на котором спала этой
ночью девочка и, пошарив в темноте, зажгла свечку. Её пошатывало словно пьяную,
все движения давались ей с трудом, так вымотала её лихорадка. Казалось она вот,
вот упадет и больше не поднимется. На толстый свитер женщина надела куртку, на
голову завязала платок. Потом поправила одежду на дочери. Из-за холода та спала
полностью одетая в сапогах и заячьей шубейке.