– Благодарю за откровенность, – прервал я его попытку увести от сути вопроса. – О карьере у меня голова не болит. Однако, пока суть, да дело, я хотел бы получить свою статью. Это мое авторское право. Я вправе ею распорядиться по своему усмотрению, если она вам не подходит.
– Я вам этого не говорил. Надо еще подумать, обсудить на планерке, выслушать мнение членов редколлегии, нельзя рубить с плеча, – наставлял Лазарь Яковлевич. – Такие статьи с кондачка не печатают. Следует все взвесить, рассчитать, предусмотреть контрмеры…
По интонации, с которой были произнесены эти наставления, я понял, что статью он печатать не намерен, тем более, что в редколлегии состояли его поклонники. Слишком упорно, используя протеже и интриги, он рвался в редакторское кресло, чтобы так легко с ним расстаться. Сейчас оттягивает время.
–Лазарь Яковлевич, я хотел бы внести поправку в статью, смягчить некоторые умозаключения, сместить акценты, – пошел на хитрость, надеясь таким способом выудить материал.
Лубок напрягся, потом засуетился, стал перебирать случайные бумаги на столе, и я понял, что в данный момент моей статьи у него нет.
– Утонул в бумагах. Целый день, как белка в колесе. Столько папок, не помню, куда положил? – неуклюже оправдывался он. – Может домой взял, чтобы в спокойной обстановке внимательно изучить и выявить слабые места. Понимаешь, ухо надо востро держать, все предусмотреть, чтоб потом не пришлось с досады локти кусать и голову пеплом посыпать. Слово, и особенно, печатное, не воробей.
Я и прежде замечал, что мои критические с политической окраской статьи стали где-то оседать. Думал, случайность, а потом возникли сомнения. Уж не в досье ли? В случае изменения политической ситуации можно пустить в ход в качестве компромата.
– Не утруждайте себя, – глядя на суетливые пальцы, перебиравшие кипы бумаг, пожалел я редактора. – У меня сохранилась рукопись статьи. Теперь сам решу, где и когда ее опубликовать.
– Смотри, не наломай дров, – предостерег он меня с заметным вздохом облегчения. – Жаль, что мы не поняли друг друга, не нашли общего языка. Трудно так работать, когда один в лес, а другой по дрова.
–Да, нелегко, когда вместо дров горят рукописи, – упрекнул я, направляясь через просторный кабинет к выходу. Эх, Лубок-голубок, мелкая твоя душонка, прячешь острые статьи под сукно, живешь в постоянном страхе, как бы чего не вышло.