– Хороша все-таки, сволочь!..
– Если в меру.
– Мера у каждого своя и определить… Не будем об этом, – последовала короткая пауза, после которой Маврин вновь заговорил. – Признаюсь тебе: до таланта не дотянул…
– Это рисовка.
– Позволь, коллега, мне поделиться своим мнением на сей счет. Имею я право хотя бы на собственное мнение?
– Извини… Не вопрос…
– Журналист я – средней руки. Мог бы признать себя и за гения, но это откровенная была бы неправда. С горечью, допустим, вспоминаю тот факт, что все мои попытки овладеть даже жанром фельетона так и не увенчались успехом. Не получилось из меня фельетониста, а я ведь так хотел…
– «Даже»!? – возмущенно переспросил я – Да на Урале пальцев одной руки хватит, чтобы перечесть советских фельетонистов, а нынешних – не знаю ни одного. О чем ты говоришь?
– Говорю о том, коллега, что у меня не получалось, но у других, действительно талантливых… Читал и всякий раз восхищался.
– А я, Гриш, глядя на тебя, тоже восхищался и, прости, завидовал. Был грех, признаюсь.
– Прощаю, охотно прощаю, – произнес с улыбкой Маврин, но улыбка эта вовсе не выглядела радостной или оптимистичной. – Повторяю: журналист я – средних способностей. И подобных мне в советское время было великое множество.
– Согласен: много… бесчестных лизоблюдов, заглядывавших в рот номенклатуре и ждавших очередной команды. Ты к ним не имел никакого касательства. Ты вечно бился…
– …Как тупой баран в наглухо запертые ворота, – съязвил Маврин. Покачав головой, тут же добавил. – Правы были те, кто жили по принципу: умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.
Я начал сердиться.
– Не мели! Ну, зачем повторяешь глупости?
– И не глупости. Упрямство – первейший признак ограниченности ума.
Я недовольно хмыкнул.
– Всем бы подобную «ограниченность».
– Спаси и сохрани, – с грустинкой в голосе сказал Маврин.
Я решил в полной мере воспользоваться правами хозяина.
– Ты дашь мне закончить мысль или нет? Кто здесь хозяин, а кто гость?
Маврин, повеселев, кивнул головой.
– Яснее ясного… Говори, дружище, а я какое-то время помолчу.
Григорий Ильич, в самом деле, не стал мешать мне своими язвительными ремарками. И я сказал все, что думал, не умаляя и не преувеличивая его достоинств. Одно из главных – наличие гражданской позиции и твердое следование ей. В отличие от меня, например. Стыдно сегодня признаваться, но, факт, старался-таки я держать нос по ветру и никогда не слыл задирой. Потому что недоставало мне его мужественности и смелости. Нет, не угодничал, по большому счету, и не подличал, однако… А, что там говорить!..