Заместители закивали головами, и только Сева решился высказать свое мнение.
– Это будет трудно. Перед уходом она стерла все данные. Вычистила в ноль. Ее нет в сети. Документы поддельные. Она изменит имя, внешность, поведение. У нее нет семьи, нет привязанностей, нет собственности. У нее нет личности.
Феликс резко встал, с грохотом откинув тяжелый деревянный стул с подлокотниками, и заорал:
– У нее как раз есть личность! И как бы она не хотела ее скрыть, у нее это не получится! И знаешь что? Маша никогда не говорила, что ей трудно, я не слышал от нее ни одной жалобы за тринадцать лет! А ты сидишь на ее месте, пользуешься тем, что она сделала и говоришь, что тебе трудно? Пошли вон отсюда все!
Присутствующие поспешили последовать приказу Феликса, в дверях они столкнулись с Ершовым, который, не собираясь никого пропускать, намеренно сильно толкнул Голубева плечом.
– Ты судак, – с ходу воткнул в спину Феликсу Ерш. – Ты представляешь, что будет, если она заговорит? Она была с нами в хрущобе и знает все: место, время, людей, у нее есть доказательства!
– Успокойся, – повернулся к Ершу Феликс, – ничего не скажет. Веснина была одним из организаторов, сама себя не сдаст.
– Да кто знает, она шизанутая, – прошипел Ерш, – моралистка долбаная, все в говне, а она в белом! Я говорил, надо ее убрать, она опасна для слишком многих и не таких мелких сошек, как мы с тобой!
Феликс подошел к Ершу вплотную, посмотрел ему прямо в глаза и размеренно заговорил:
– Во-первых, я теперь министр, а мелкая сошка – ты. Во-вторых, я найду ее очень скоро. А если ты найдешь первый, ты ее не убьешь. Если с ней что-то случится… без моего распоряжения, я убью тебя собственными руками, понял?
– Убивал уже, – язвительно протянул Ерш, – первый раз что ли? И убивал, и закрывал. Я за тебя присел, ты забыл? За тебя и наше дело, а теперь ты ставишь под угрозу общий бизнес из-за бабы, сколько тебе лет, министр?
Феликс поставил на барный столик у окна бокал виски, который держал в руке. Сколько ему лет? Когда он познакомился с Марией, с Машенькой, как он называл ее, ей был двадцать один год. Он впервые увидел ее в университетской столовой, худенькая девушка с пластиковым стаканчиком растворимого кофе в одной руке и сосиской в тесте в другой, искала свободный столик. Феликс зашел в столовую случайно, ему нужно было скоротать время в ожидании знакомого, что он и делал, с тем же дешевым порошковым пойлом, как у Машеньки. Она сразу, без лишнего кокетства, села рядом с ним, и с аппетитом поедая сосиску, рассказала, что окончила университет по специальности «Программист аналитик баз данных» и осталась в аспирантуре. На факультете она была единственной девушкой, как преподавателя ее никто не воспринимает всерьез, дисциплины на семинарах никакой, но она все равно ставит всем студентам зачеты с первого раза. Машенька рассказывала это с юмором, смеясь над собой, и на протяжении рассказа Феликс думал, что редкие женщины умеют воспринимать себя с иронией. У нее была длинная русая коса, перетянутая простой черной резинкой, тяжелые очки, оставляющие след на переносице, время от времени она приподнимала их и терла переносицу двумя пальцами правой руки; она была одета очень просто, даже бедно, без претензий на красоту или сексуальность. И разговаривала также просто, спокойно, доверчиво, как со старым другом, не имеющим пола или денег. Мне было тридцать три года, – подумал Феликс. – А сыну почти семь.