От такого ответа дед немного опешил.
— А не рано ли тебе о таком страдать, малец? — спросил дед.
— Если ты в молодости не был социалистом, то ты был подлецом! —
выдал я. — А мои гуманистические воззрения были жестоко попраны
лакированными туфлями сорок пятого размера. Так что отстань от
меня, дай пострадать!
И показывая, что я никуда уходить не собираюсь, я просто рухнул
на жопу, обратно в мусор.
На самом деле болели ребра, ноги и шея, идти совершенно не
хотелось. Да и сил не было. Нужно передохнуть. А в помойке я
останусь чисто из вредности.
— Ох, молодежь пошла… Социалисты… — покачал головой дед,
доставая из кармана смятую пачку папирос без фильтра.
Я голодным волком посмотрел на пачку, и, пересилив гордость,
спросил:
— Дедуль, угости папироской…
— Какой я тебе дедуль! — обиделся бомж. — Не такой я и
старый!
— Ну а как обращаться? — спросил я.
— Зови меня дядя Ваня, — ответил он.
— Дядь Вань, угостите папироской. У меня вот, даже есть…
Я пошарил по карманам и достал из кармана пару смятых десяток,
которые отжал вчера у гопоты.
Бомж только посмотрел на смятые купюры, после чего оттолкнул мою
руку и протянул пачку.
— За эту дрянь денег не берут. Потом ты угостишь.
— Угощу, согласился я.
— С процентом!
— Само собой!
Дед извлек откуда-то из внутреннего кармана коробок спичек,
чиркнул, закурил, пряча огонек в кулак, протянул огню и мне.
Первая затяжка пошла тяжело. Непривычное горло Ильюши
моментально схлопнулось, я закашлялся, к губам прилип дешевый
табак. Забористые папироски, мать вашу! Крепкие! Но пара тяг — и
стало легче. Чуть закружилась голова, а боль в ребрах и шее стала
отступать.
— А тебя-то как звать, малец? — спросил дядя Ваня, усаживаясь
рядом на какой-то разбитый ящик.
— Илья. Илья Штерн, — ответил я.
Буду представляться девичьей фамилией матери, для
конспирации.
— И что такой хороший еврейский мальчик забыл в помойке? —
спросил дядя Ваня.
— Я же говорю, думаю о несовершенстве нынешнего социального
строя, — ответил я, затягиваясь поглубже.
Сизый дым всколыхнул у меня какие-то прошлые воспоминания… Там
был дым…
— Ты что, беспризорник? — спросил дед.
— Нет. С мамкой живу. А с чего взяли? Домашние юноши по помойкам
не валяются? — усмехнулся я.
Дядя Ваня только многозначительно посмотрел на мою руку. Я
проследил за его взглядом. От папиросы осталось уже меньше
половины, да и держал я ее двумя пальцами внутрь, в кулак, будто
прячу огонек. Дед же затянулся хорошо, если пару раз за это
время.