Я должен стать главным героем этой посредственной новеллы в жанре #бояръ-аниме или Белый Грузовик-кун меня развоплотит - страница 66

Шрифт
Интервал


Трибуны взревели, по рядам прокатился протяжный стон тех, кто поставил против меня, а после — все затихло.

— Знай! — крикнул я после очередного удара так, чтобы меня слышали все присутствующие.

Гимназия молча наблюдала, как я уничтожаю этого мелкого мудилу. Ко мне бросился секундант Шереметева, остановить избиение, но Миша просто встал на пути дворянчика и заслонил ему проход. Секундант был таким же трусом, как и сам Шереметев. Если бы Мише пришлось меня спасать, я был уверен, он бы прорвался. А этому достаточно было лишь пригрозить.

— Свое!

После очередного удара во все стороны хлынула кровь, руку Антоше я сломал окончательно и сейчас она болталась в моем захвате под совершенно фантастическим углом, а я все продолжал и уродовать эту наглую рожу.

— Место!

Сейчас я не просто ломал своему противнику кости лица и зубы, я выбивал из него желание жить.

— Гнида!

Я видел, как с трибун в нашу сторону сорвались члены студсовета и старшекурсники. Где-то там мелькала рыжая голова Валерии, мне что-то кричали, махали руками. Я же чувствовал, как под моей ногой умирает гордая скотина и остается просто бессознательный кусок мяса.

Когда я увидел, что «спасатели» совсем близко, и их взбешенные лица не сулят мне ничего хорошего, я схватился за бинт на кулаке противника и сжег его одной магической вспышкой. Шереметев моментально пришел в себя и взвыл от боли — в воздухе запахло жженой плотью. На землю же, прямо перед теми, кто спешил на помощь выродку, упали несколько тонких стальных пластин, которые секундант Шереметева замотал в бинты перед боем.

Я отпустил руку своей жертвы и демонстративно наклонился, поднимая железное говно, спрятанное на кулаках аристократа.

— Я же говорил, что он свинья, и что он поплатится, — сказал я в лицо Валерии, которая сейчас стояла передо мной в первом ряду. — На, дарю, на память. Второй комплект на другой руке, сама найдешь.

И бросил ей еще горячие железки.

Девушка, еще не понимая, что происходит, неловко поймала накладки, нелепо таращаясь на обжигающие пластинки. Парням же, что бежали вместе с ней помогать Шереметеву, ничего объяснять не пришлось. Они молча расступились, давая мне пройти к Мише.

— Ходи и оглядывайся, сученыш, — прошипел я мимо проходящему секунданту Антона. — Оглядывайся.

Парниша аж присел на ходу, я думал, в штаны наложит. Но, вроде, сдержался.