Окружающий пейзаж не радовал разнообразием. Буйства
растительности не наблюдалось, редкие чахлые рощицы — вот и все
особенности ландшафта. На исходе третьего дня мы, наконец,
остановились на привал возле реки, и дальше должны были ехать вдоль
нее.
За лошадьми присматривали отдельные люди — их каждый раз
назначал человеческий глава отряда, бородатый Шамир. Вообще все
люди безусловно подчинялись эльфам, но вот конкретные роли между
ними распределял Шамир. Он назначал на привале, кому разжигать
костры, кому готовить еду, кому чистить и кормить лошадей.
Организация и дисциплина в отряде была на высоте. Мы с Иллорой
каждый раз оказывались не у дел — нас воспринимали как личных
служанок знатной дамы, Сирень, и не ждали трудовых подвигов.
Поначалу меня это более чем устраивало, и я особо не рвалась
помогать. Но через несколько дней, когда тело мало-помалу привыкло
к нагрузкам, я стала уже более оптимистично смотреть на мир и
начала понемногу участвовать в жизни отряда.
Идея скрывать лицо за маской оказалась актуальной — среди
стольких мужчин внимания и интереса определённого рода было не
избежать. Сирень для людей была неприкосновенна — она эльфийка,
высокая госпожа, и позарься хоть какой человеческий мужчина на неё,
его мгновенно ждало бы суровое наказание. Среди эльфов её надёжно
защищала репутация бездетной. Взять её замуж мог только отчаянный
или отчаявшийся эльф.
Оставались мы. Как я потом узнала, Шамир ещё вначале строго
настрого наказал своим подчинённым держаться от нас, травниц,
подальше — он был другом мужа Ларады, отца Иллоры, и потому не
потерпел бы в своём отряде приставаний к нам со стороны своих
подчинённых.
Правда, как выяснилось позднее, даже все эти меры не остановили
некоторых личностей от проявления излишнего любопытства.
Эльфы, кроме Сирень, держались особняком от людей. Никогда не
ели вместе с рейнджерами и не заводили разговоров — только
приказывали. Аура высокомерия и превосходства неизбежно
сопровождала остроухих при любом взаимодействии с людьми.
Повелитель же вообще не удостаивал смертных вниманием, такое
впечатление, что для него нас просто не существовало. Ну, тем
лучше. Я хорошо запомнила ощущение от его давящего взгляда, которым
он прессовал Сирень, когда хотел узнать правду. Прекрасно живется
без такого внимания!