– Простите, как вас зовут?
– Алевтина Тихоновна…
– Вам, наверное, трудно живется в такой тесноте? – сочувственно
поинтересовался я. – Хотите, попрошу товарища Гулина
посодействовать? Он мне говорил, что в бараках мануфактуры Хлудова
имеется много места. Что же касается этой комнаты, то её мне
выделили по личному распоряжению начальника милиции товарища
Фельдмана.
Бараки, ещё до революции принадлежавшие фабриканту Хлудову
«славились» своей неустроенностью на весь Спасов и его окрестности,
так что от моего любезного предложения милейшая Алевтина Тихоновна
предпочла отказаться. После чего, поджала губы и ретировалась.
Остальные жильцы, услышав о моих связях в правоохранительных
органах, так же быстро рассосались.
Прощание с семьей Никифора вышло кратким. Василиса Егоровна
посетовала, что не успела постирать моё бельё или приготовить
что-нибудь на дорогу. «Глава семьи», как водится, был на службе и
на церемонии прощания не присутствовал. Глаша ограничилась тем, что
протянула на прощание руку.
Похоже, единственными, кто и впрямь сожалел об уходе
квартиранта, были любившая слушать мои песни под гитару Луша и кот
Мурзик. Предчувствуя непоправимое, зверёк растеряно тёрся об мои
ноги, потом несколько раз недоумённо мявкнул, обращаясь к хозяевам,
но те его не поняли.
– Приходи к нам в гости! – предложила девчонка.
«И не с пустыми руками» – добавил взглядом кот.
– Обязательно, – пообещал, прекрасно понимая, что не собираюсь
этого делать.
Оставалась только одна проблема, которую я не успевал решить –
концертный костюм. По улицам всё ещё можно ходить в шинели,
лохматой шапке и ботинках с обмотками. В конце концов, так
одевается добрая половина населения. Другая довольствуется
откровенными лохмотьями и лишь немногие могут позволить себе
костюмы-тройки, добротные пальто с каракулевыми воротниками и
бобровые шапки.
Но, вот перед публикой надо выглядеть подобающе. Можно, конечно,
заказать. При наличии денег это не такая уж и проблема, но для
этого нужно время. Поэтому остается только один выход.
– Скажите, Мотя, – обратился я к сменщику. – Не возникает ли у
вас благородного желания остаться единственным тапёром у
Барского?
– Говоря по чести, – вздохнул молодой человек, – да. А почему вы
спрашиваете?
– Как вам не стыдно, юноша, – искренне огорчился я. – После
всего, что я для вас сделал, вы мечтаете только о том, чтобы я
попал под трамвай?