Я даже усмехнулся довольно. Вот Сонечке сюрприз будет!
Какой из мужчин может похвастаться тем, что в качестве подарка
своей женщине преподнёс официальный государственный праздник в
империи в её честь?
Кстати, я еще и схитрил, ведь можно будет не объявлять этот день
не рабочим днём. Второе июня — это ведь уже государственный
праздник, день тезоименитства императрицы. Хорошая задумка!
Теперь мужчины будут должны в этот день дарить своим женщинам
подарки, вести их в кино или ресторан, благодарить за то, что они
такие есть на свете. Краткую инструкцию, с чем еще нужно
поздравлять прекрасную половину человечества и как восхвалять, я
составлю. Но потом этот праздник заживёт своей собственной жизнью,
и спустя много лет вряд ли будет предан забвению. Так и о Софии
моей будут помнить и через сто лет. Да уж, интересно, день начался.
Ну, хотя бы не сразу вести с фронтов. Появилось что-то
интересненькое и что-то новенькое. Да и для народа хоть что-то
сделал, а то в последнее время было как-то совсем не до того.
Помню по урокам химии в школе, что лакмусовая бумажка в кислых
средах приобретает красную окраску, а щелочных — синюю.
Война — это тоже лакмусовая бумажка, которая позволяет
определить «стоимость» человека, обнажить его нутро и показать
истинную сущность.
В чём-то я до сих пор человек наивный и доверчивый, хотя и
должен был за время своей жизни там, а также за год правления
здесь, приобрести здоровый цинизм, но всё равно, не получается. До
сих пор удивляюсь – на что готовы пойти люди, не желающие идти на
фронт и пролить свою кровь за Отечество. Именно так, с большой
буквы а не “За веру, царя и отечество”, потому что на войне,
признанной народом и церковью Отечественной, ставят на первое место
именно Родину. Или родину, это уж как вам угодно.
Конечно, для газет и для радио мы давали лишь имена тех солдат и
офицеров, что отличились в боях, но было и другое. Если говорить
казенным языком, то «имели место быть» и случаи мародерства, и
насилия со стороны солдат. С этими поступали просто. Нет, на месте
никого не расстреливали, а вначале передавали в трибунал, а
расстреливали потом.
Сложнее было с дезертирами. Вот, скажем, если человек испугался,
не пошел в атаку, а рванул в тыл, считать ли его дезертиром? Вроде
бы, следует считать, но на первый раз такого прощали. Особенно,
если он далеко и не убежал, а если и убежал, то не успел ни
преступления совершить, ни казенные вещи продать. Как говорят
опытные люди – первый бой, он ещё не показатель. Первый раз человек
может и струсить, и запаниковать. Нужно дать ему шанс искупить
вину, дать себя проявить в бою ещё один раз. Как показывала
статистика (а мне её тоже ежемесячно поставляли), примерно
девяносто процентов солдат, первый раз смалодушничав, во второй раз
уже вели себя хорошо. И в атаку шли, и товарищей раненых из боя на
себе выносили. Что ж, к таким больше никаких претензий не было.
Сражайся, получай награды. А вот десять процентов, струсивших во
второй раз… Ну, тут все понятно. Третий раз шанс на искупление вины
тебе давать никто не станет. И тех, кто убежав с фронта начинал
вести себя как преступник (да что там, вести – становился
преступником) уже не жалели. И, никаких тебе каторжных работ.