— Жёстко? — здесь, к своему сожалению, Ноло уже не удержался —
фыркнул, тихо смеясь. — Да он его преступно мягко учит.
Надеюсь, это только в первый раз. Иначе Аро никогда не стать
опытным бойцом.
— Ты как будто считаешь, что малыша нужно было как следует
поколотить в первый же день.
— Учёба требует полной самоотдачи, — сказал Аракано жёстче, чем
хотел бы. — Чему бы ты не учился, делать нужно как следует. Только
так достигается мастерство.
— Ноло, сын, — светлые брови Индис чуть нахмурились. — Это ведь
не твои слова. Верно?
Нолдо мысленно взял себя за шкирку, успокаиваясь и подавляя
желание возвести очи горе. Сложно сказать, сколько раз в своей
жизни он слышал эту фразу.
Матушка не давила на него прямо, стараясь поддерживать хорошие
отношения со своим первенцем. Но она быстро, ещё в детстве, нашла
виновника всего, что ей не нравилось в словах и поведении сына.
Если Ноло сказал или сделал что-то не то, наверняка его научил
плохому злобный и страшный Феанаро, в тайне пересаливающий суп во
время его приготовления на кухне.
— Мама, — он сдержал ехидство в голосе. — В последние пять лет я
вижусь с братом не чаще, чем раз в месяц. Тебе не кажется, что он
просто не может нашёптывать мне всё, в чём ты пытаешься его
уличить? Не веришь мне — спроси дядю Ингвиона. Он учился у Тулкаса.
Тренировки бывают жёсткими.
Нолофинвэ мысленно поморщился, отогнав вновь нахлынувшие мрачные
мысли прочь. Однако, похоже, на его лице всё же что-то отразилось.
Ваниэ взглянула на сына по-новому, с явным беспокойством и
подозрением. Словно подспудно почуяла — судя по тому, как
посерьёзнело её красивое лицо.
— Рион, — тонкие женские пальцы обвились вокруг плеч юноши. — Ты
не до конца со мной честен, верно? И на счёт Эктелиона. И в
остальном. Тебя гнетёт что-то большее, нежели обида на друга,
сделавшего свой выбор, или раздражение неправильным ходом
тренировки. В чём дело?
Сияющие глаза королевы Нолдор, казалось, пронизывали насквозь,
заглядывая в самую душу.
Аракано в задумчивости сощурился, ласково сжав рукой пальцы
матери.
Он прекрасно понимал, что если разговор ушёл в эту степь, то
отвертеться уже не выйдет. Матушка не давит. Но противостоять её
мягкому взгляду бывает не менее трудно, чем жесткости отца и деда.
А обижать прямым отказом он не желал.
— В том, что продолжается последние пять лет, марэ, — тихо
вздохнул он, постаравшись подобрать слова. — Наш народ, наш город,
раскололся. Мой старший брат и мой отец вцепились друг в друга. А я
ничего не могу с этим поделать. Болтаюсь, словно деревянный
поплавок на поверхности озера.