Игоремполно.
Скорее всего, Лебедев вдовец, потому что о
его жене я в упор не слышал.
Ульяна не просто смазливая тёлка. С
фигурой у неё порядок, вопросов нет, уж я
разглядел как следует, и черты лица кукольные, но тут
другое. Её красота была почти осязаема. Прозрачная кожа, бархатная,
словно персик, не наигранное смущение, грациозность и
породистая осанка... Я мог бы перебирать её достоинства бесконечно,
но больше всего меня зацепила её смелость, граничащая с
дуростью.
Впрочем, нет, дурой её сложно назвать. Она вполне смышлёная, и с
ней можно договариваться. Я нарочно пошёл
ей на уступку, когда она
попросила разрешения взять с собойвещи,
чтобы она понимала – кроме
кнута, у меня имеются пряники, которымия могу иногда поощрить послушных девочек.
Также для меня был важен комфорт Ульяны. Чем лучше
ей будет в плену, тем меньше мыслей о побеге возникнет в её
прелестной голове.
Если уж она решит бежать, то хорошо всё спланирует, а не
помчится с диким криком, куда глаза глядят. Нужно
отдать ей должное – держалась она с достоинством. Не истерила, не
умоляла ни о чём. Такие – самые опасные. Я знаю, что ей страшно, а
страх – самый мощный мотиватор. Нельзя недооценивать пленницу.
Пусть она и смазливая кукла, но проблемы на ровном месте с
девчонкой мне вообще никуда не упирались.
Успокаивать еётем, что
всё будет чудесно, я не собирался, потому
чтосам не был уверен в
этом, но и кошмарить лишний раз Ульяну ни
к чему. Не она моя цель. К тому же я за неё в ответе. Наложит руки
на себя от горя преждевременно, что я людям потом скажу? На её
папашу мне плевать, но есть и другие бизнесмены, с кем у меня дела.
Нахуй мне такая репутация?
Надеюсь, до мокрухи дело не дойдёт? Никогда не
убивал женщин и детей. Мужиков – запросто. Хватит ли духа отдать
приказ? Своей рукой я однозначно не смогу лишить её жизни. Да и
чужой не особо хочется. Она и женщина, и ребёнок, жизни ещё не
видивший.
Япосоветовал Ульянемолиться о том,
чтобы её отец поскорее нашёл деньги, а
сам был готов молиться об этом вместе с ней. Мне не
нужны её страдания, а смерть тем более. Я просто хочу
получить то, что принадлежит мне, вернуть обратно. А
если спущу всё на тормозах, со мной совсем считаться перестанут.
Чеченцы уже воду мутят, силу почуяли, а это – первый звоночек. Не
зарублю эту смуту на корню, бандюки меня, как блохи загрызут.
Отщипнёт каждый помаленьку, и нет Мирона. Даже, сука, плакать по
мне никто не станет.