Бойцы успели кубарем скатиться с лестницы и залечь, чтобы случайно не попасть под выстрелы Романова и Голова. Именно он, майор Сергей Голов, с личного благословения председателя КГБ, подобравшись с наружной стороны окна, сделал два метких выстрела из бесшумного пистолета «6П9» в правую руку Власенко. Одна пуля угодила в плечо, вторая раздробила кисть. А следом раздался взрыв. Никто из проходящих по Садовому кольцу не знал, что побелевший сустав пальца Юры «умер» первым, обмяк, не контролируя запала, и взбесившийся тол добил тело…
Могло быть много хуже: на счастье чекистов, сдетонировал не весь заряд – пятьсот граммов пикриновой кислоты во время небрежного хранения отсырели. Это и уберегло здание посольства от разрушений. Оказалась поврежденной лишь комната консульства. Юра, надо полагать, был больше романтиком-неудачником, чем террористом по случаю…
По результатам проведенной операции председателем КГБ Юрием Андроповым был издан приказ № 0179 «О действиях группы «А» (захвата) по обезвреживанию опасного преступника». В нем говорилось, что сотрудники подразделения, действуя в сложных условиях, рискуя жизнью, проявили смелость и выдержку. При этом «особо отличились подполковник Зайцев Г.Н., майор Ивон Р.П. и майор Голов С.А.». Надо так понимать, что Сергей Голов, отмеченный приказом, точными выстрелами поразил живую мишень, а Михаил Романов в тот раз промахнулся даже по мертвому – и о нем в приказе ни слова. Через девять месяцев Романов упущенное наверстает, нагонит и выправится…
Кто-то потом запустит «утку» и потрафит начальству: дескать, совсем неспроста Власенко так легко был впущен в здание посольства. Бдительные чекисты сразу смекнули: здесь явно что-то нечисто, здесь оттиск шпионажа, здесь самоочевидно – у него, «обезвреженного опасного преступника», были предварительно налажены связи кое с кем… А вот с кем – не сказали и через тридцать лет. И не скажут. Хотя бы уже потому, что это не секрет вовсе, а наивная придумка. А для чего? Да так, на всякий случай… И вину Власенко усугубили, обозвав его опасным преступником и террористом, что было очень в моде; низвели его до того, что не жалко и в расход пустить, пристрелить, как псину…
И кто-то пропитает ноткой гуманизма акцию в американском посольстве: дескать, Голов меткими выстрелами сознательно поранил «не насмерть» руку Власенко – пожалел молодца, пусть и дюже нехорошего, заблудшего. Глядишь, пораню плечо, руку попорчу – человек прозреет и враз остепенится. Не вышло. Вынесли его почитай что нагого. Ивон Роберт рассказывал потом, когда все разговорились без опаски, завспоминали дружно, лет тридцать спустя: «Он лежал голый, в одних плавках. Всю одежду сорвало взрывом. Когда его вытащили, я наклонился перед ним – как сейчас помню, говорю: «Юра, зачем же ты это сделал?» У него ресницы дрогнули…. Опять же, через те же восемь месяцев, при иных, но подобных обстоятельствах, подчиненные майора Ивона заметят лежащего мужчину, и тоже в одних трусах. И когда его вытащат, к нему тоже наклонится боец – для опознания. Но никто ему не прошушукал: «Зачем ты это сделал?» И у него ресницы, не сомкнутые на остекленелом влажном глазу, не дрогнут…