Об этом
вскользь упомянул Светлан в последнем письме, пытаясь убедить дочь
не бояться страшных слухов и набраться терпения. Пока просить о её
помиловании у Великого князя просто опасно. А вот через год или
два, когда его гнев утихомирится... Короче, он сделает все
возможное для доченьки, но попозже. Пока же он отправляет ей с
надежным человеком золиры, чтобы она, то есть я, купила себе всё
необходимое. И изумлек, который в руках опытного лекаря, не раз
спасет мне жизнь.
Изумлек –
это черный камень с синими прожилками?
Подавила
порыв отдать его Ведомиру, чтобы избавиться от чувства долга. Не
стоит торопиться.
Ещё раз
пробежалась глазами по строчкам писем, чтобы убедиться в догадке:
судьба Михея не волновала ни Любораду, ни её отца. О нем
практически нигде не упоминалось, а если и говорилось, то вскользь
и так, словно для них это был совершенно посторонний
человек.
Покачала
головой, сворачивая свитки обратно в тугие свертки. Положив их в
шкатулку, я зевнула. Погрузившись в чтение, пропустила момент,
когда мы двинулись в дальнейший путь. И сейчас мерное покачивание
утягивало меня в сон. И в этот раз я не стала противиться. Даже
пару глотков сделала из фляжки с отваром.
Проснулась
рывком от громкого лошадиного ржания. И поняла, что выспалась,
причем сон мне пошел явно на пользу. По крайней мере, с тяжелой
крышкой сундука я уже легко справилась. Достала изумлек из мешочка,
покрутила-повертела его в руках и снова убрала. Вытащила из другой
шкатулки гребень и, отодвинув полог, устроилась на краю повозки,
разбирая волосы пальцами. Надеюсь, я не нарушаю этим правила
местного этикета.
На улице
значительно потеплело. А ещё стоял непривычный для меня шум: ржание
и топот лошадей, скрип телег, людские голоса. С моего места обзор
был не особо большим. Видела лошадь и возницу следующей повозки. Да
лес по обеим сторонам дороги. Иногда мимо повозки проходили люди
или проносились всадники: все те же суровые мужчины в кольчугах.
Изредка лес отходил в сторону. На небольшом холме я, наконец,
осознала масштаб похода. И это явно был не обычный конвой
преступников, а скореепереселение народа. Груженных телег и
повозок, которые шли позади, было не меньше двадцати, а людей так
вообще под сотню наберется, наверное. И это я не считала
дружинников, которые постоянно перемещались. Осторожно выглянула,
чтобы посмотреть, кто до нас в караване идет. Ещё несколько повозок
и более крупный отряд вояк.