— Я готовилась, — пропищала девчонка дрожащим голосом.
— Не ври!
— Лилу! Как тебе не стыдно? — отец хмурился все больше и больше.
Я начинала злиться. По-настоящему, от души. Какого черта он позволяет отчитывать свою дочь?! Какого черта он вообще веришь этой тетке, а не своей Лилу?!
Она попыталась еще что-то сказать, оправдаться, но что могла маленькая девочка против двух взрослых? Ничего.
— Я считаю, вам нужно серьезно задуматься о ее будущем, если, конечно, хотите, чтобы она чего-то достигла, — со скорбным видом вздохнула эйла Ромуш.
— Я надеюсь, в вашей школе дела у нее пойдут лучше.
Снова тяжкий вздох.
— Не знаю… Боюсь что-то обещать. Ее одногодки пришли к нам рано, в пять лет. И сейчас уже ушли далеко вперед по всем областям. Ей будет сложно.
— С ней занимались сильные педагоги, — в некотором недоумении ответил Честер.
— Поверьте мне, уважаемый эйес Кьярри, — произнесла она с видом оскорбленной добродетели, — образование, которое дают эти проходимцы надомники — полная чепуха. Только в школе можно чему-то научиться по-настоящему. Я, конечно, поговорю с директрисой и попытаюсь ее убедить, что Лилу нам подходит, но… много времени потрачено в пустую.
— Скажите ей, что я готов всячески поддержать вашу школу.
— Спасибо, — она скромно опустила глаза, — я попробую вам помочь, но ничего не гарантирую.
Ах, вот оно что… помочь она попробует…
Честер, разуй глаза! Она специально все это делает, чтобы ты раскошелился! Вымогательница!
— Самая большая проблема — вступительные испытания… Я очень сомневаюсь, что у девочки получится их достойно сдать.
— Позанимайтесь с ней дополнительно, — тут же потребовал Кьярри, — я доплачу. Вам. Лично.
— Ох, не знаю… У меня такой плотный график, — эйла Ромуш продолжала набивать себе цену.
— Я компенсирую ваше время.
Вот дурак.
Я хлопнула себя лапой по морде и, сокрушённо качая головой, подняла глаза к потолку. Преступников ловит, заговоры на раз-два раскрывает, а на происки матерой училки повелся.
Ой дура-а-ак!
…После ухода учительницы Лилу все-таки досталось. Честер ее не ругал, но разговаривал очень строго и серьезно, будто со своими подчиненными. Мне даже неудобно стало. Я замялась, занервничала и ушла из комнаты, оставив их наедине.
А что я могла сделать? Ничего! Я — просто моран, который только и умеет, что крякать и хвостом размахивать. Я понятия не имела, как объяснить дознавателю, что он не прав.