Новая комната была в самом конце,
угловая, не очень теплая зимой, но так я хотя бы не была вынуждена
терпеть ее постоянное нытье, о том, что ей хуже всех, и слушать
какая она молодец по сравнению со всеми остальными. А ее никто не
ценит. Врожденная вежливость мешала мне высказать все, что я на
самом деле думаю, но когда я боялась сорваться – я просто уходила
из комнаты. Жаль это не всегда было возможно.
Тогда я просто собралась и переехала.
Юлианна злилась. Но теперь я знала, что за моей спиной она
распускает слухи о том, что мой опекун хочет сделать из меня свою
любовницу. Уже несколько раз я натыкалась на такого типа разговоры,
когда применяла свой дар. А все из-за того, что я имела
неосторожность рассказать ей о намеках опекуна в нашу последнюю
встречу, его попытках погладить мою руку или лицо, пока воспитателя
вызвали из кабинета. От этих прикосновений меня резко затошнило
тогда.
Хотя, с другой стороны, было и
положительное в слухах, распускаемых «перманентной» подругой.
Теперь на встречах с опекуном директриса присутствовала сама, не
доверяя это воспитателям. Конечно, не потому, что сильно меня
любила, а потому, что ей не нужны были проблемы. Если бы мой опекун
был великим князем или хотя бы более богатым человеком – возможно
на это его поведение она и закрывала бы глаза. За отдельную плату.
Но тут… Проблем как наследная графиня Чернышева я могла принести
больше, чем привилегий, которые она бы получила от барона
Венюкова.
Это было до появления кулона, сейчас
я бы и сама прикоснулась к нему, потому что знать его планы по
отношению ко мне – было бы очень хорошо. В принятии решений точно
бы помогло. А он, хотя и начал приезжать чаще, чем раз в год, а
точнее каждые три месяца, умудрялся держаться почти идеально. Ни
лишнего взгляда в мою сторону, ни лишнего движения. Привозил
конфеты, принадлежности для рисования (куда ж без них). В общем,
вел себя почти нормально. Подменили его что ли?
Я переехала в комнату Ирины в течении
получаса. Оказывается, у меня очень мало вещей. Юлианна даже
сделала вид, что помогает мне. Она улыбалась, но теперь в ее глазах
я видела лед: прозрачный и твердый. Она могла быть опасна.
Просчитать многоходовую интригу – это не про нее, но просто на
эмоциях сделать гадость – это она может, умеет, практикует.