Услышав звон монет, мастера и торговцы из города и окрестных
поселений, переборов свой страх, ринулись к римскому лагерю. Товары
и продукты, которыми торговали местные, были по вполне приемлемым
ценам. С помощью казны войска и денег, заплаченных магистром,
римляне пока что могли, не беспокоясь, закупать нужные припасы.
Местные же довольно охотно брали римские монеты, не привередничая и
не слишком торгуясь. Но как позже узнали римляне с уст магистра, у
здешних обывателей большинство новых серебряных, золотых и даже
медных монет, что были в ходу, содержали довольно большие примеси
или были превратной чеканки. Южные Вольные города на время войны
перестали следить за качеством чеканки, и содержание драгоценных
металлов в главных оборотных монетах сильно упало. А потому недавно
отчеканенные денарии, сестерции и ассы с профилем императора Цезаря
Августа довольно неплохо нашли себе место в здешней торговле — во
всяком случае, местные не плевались, спокойно принимая их наряду со
здешними монетами. По решению легатов и наместника, золотые ауреи
решили пока что попридержать, и торговля ими настрого не велась —
нарушивших же приказ ждало тридцать ударов плетью.
***
Очутившись в этих землях, Лабиен, как и все офицеры,
начал изучать местный язык, без которого вести малейшие дела было
невозможно и к тому же довольно глупо. Магистр Нектогос вполне
благосклонно отнесся к римлянам и выдал им несколько своих слуг для
обучения местным языкам. В основном языков для коммуникации, как
понял Лабиен, было два. Местный, валирийский, с большим числом
диалектов, и общий, на котором говорили в неких «Закатных
царствах», но который повсеместно встречался как один из торговых
языков. Местный же диалект валирийского языка довольно тяжело
давался для всех, и никто так и не смог даже бегло понимать, о чём
идёт речь. Для них, римлян, в том числе и Лабиена, валирийский язык
был схож с варварским бормотанием, и как выразился Карбон на этот
счёт: «Язык местных похож на бормотания пьяного германца с осой
во рту и стрелой в заднице, ничего не понятно, но очень
забавно». В целом, очень многие офицеры были с ним
согласны.
В противоположность ему, общий язык довольно неплохо воспринимался
ими. Многие из офицеров бегло, но могли уже понять суть разговора и
плохо, но изъясняться. Главным положительным качеством общего языка
было то, что он имел за основу латинский алфавит с полным
соответствием звуков. Слова записывались латинскими буквами, но
проблема была только в том, что буквы сочетались в непонятные для
римлян слова. В этом языке во многом ощущалось, будто кто-то
специально перековеркал многие слова родной для римлян латыни на
свой порядок. Некоторые слова на общем языке, такие как: стена,
вино, чаша и улица звучали очень схоже на латинском, но немного в
искривлённом виде. Одни слова походили на латинские по произношению
и значению, другие же слова являлись совсем непонятными и
неизвестными. Откуда в «Закатных царствах» знали про латинский
алфавит, для римлян пока что оставалось загадкой. Лабиен не был
учёным мужем, но несколько языков он всё же знал. Родной латынью он
владел превосходно, неплохо он изучил и греческий — язык науки.
Легат бегло говорил на языке батавов и германцев, изучение ещё
одного языка, в основе которого был родной алфавит, не составляло
большой трудности для молодого человека. Что уж говорить, даже
Карбон, не слишком грамотный в делах языков, с небольшой помощью
своего легата смог научился сносно читать на «общем», но
разговаривать пока что нет. Правда, с наречием валирийского языка у
Лабиена дела обстояли плоховато. И пока что он блекло, но мог
только читать на нём, и то не всё понимая.