Я богатым так и не стал. Ни обогатился в девяностые, ни поднялся
в двухтысячные. Хотя постоянно видел способы и возможности. И
“правильные” люди ко мне тоже ходили. Уж репутация профессионала у
меня была. Но когда они понимали, что со мной не получится
“обтяпать” дел, то быстро убегали к конкурентам. Ведь через
Землицына не выйти на судей. Через Землицына не пропихнуть взятку.
Через Землицына не узаконить самовол на чужой земле. Нет. Это не к
Землицыну. И моя честная репутация сыграла со мной злую шутку.
“Не теми ты принципами руководствуешься, – говорила мне
дочка-юрист, – поэтому так и останешься с дырявым карманом.”
Я был рад, что оставил это все за спиной. Что теперь моя жизнь
будет другой. Я сделаю ее такой, какой сам захочу.
Машина притормозила, и я выжал тормоза, чтобы замедлить ход
покатившегося ГАЗа. Мы поехали с горки, Кашевой включил пониженную
передачу, чтобы машиной было проще управлять. Брычка, запряженная
толстенькой кобылкой, прижалась к обочине. Лошадь, сторонясь
больших машин, опасливо подала голову в сторону самосвала, оскалила
желтые зубы.
Почему-то я вспомнил, как отец в детстве катал меня на бричке.
Именно в этот момент мне больше всего захотелось вернуться домой, к
родным. Посмотреть на отца и мать. Увидеть сестру Светлану. Увидеть
наш дом. Первый дом Землициных на Кубани. Дом, построенный моими
родителями и стоявший в станице до самой моей смерти, которая для
меня случилась час назад. Так, в этих раздумьях, я проехал всю
станицу.
Проследовав по главной улице Ленина в самый ее конец, машины
добрались до гаража. Окруженный высокими бетонными плитами
ограждения, он представлял из себя широкую стоянку, с десяток
ремонтных боксов, да небольшую контору, где сидели завгар,
экспедиторы и механики.
Больше ста машин: от самосвалов до молоковозок покоились прямо
здесь, под открытым небом. Вот только сейчас гараж был почти пуст.
Все ушли на рейсы.
Когда мы въехали в высокие, распахнутые настежь железные ворота,
я увидел, что лишь несколько сломанных машин стояли на своих
местах. Их хозяева-шоферы суетились вокруг, ища и устраняя
поломки.
– Странно, – нахмурился я, – а с этой, что не так?
Немного на отшибе, в дальнем конце площадки, стоял самосвал. Это
была самая распространенная модель в линейке – ГАЗ-53. Самосвал
выглядел совершенно обычно, за исключением того, что на его зеленом
свежеокрашенном кузове большими трафаретными буквами светилась
белая надпись: “Белка”.