Странным было не то, что машина стояла на отшибе. И меня удивила
даже не надпись на кузове. Странным мне показалось именно то, что
она просто стояла. Совершенно без дела.
Ведь известно, что исправные машины в колхозе без дела не стоят.
Для них всегда найдется работа. Почему не нашлась для Белки, я не
знал. Сломана? Тогда почему не ведется ремонт? Исправна? Тогда что
она бездельничает?
Как только мы въехали во двор, Кашевой отволок ГАЗ на свободную
стоянку. Затем остановился. Загрюкали двери самосвалов. Кашевой и
Боевой выпрыгнули из кабины цистерны. Я тоже выбрался наружу.
Принялся отцеплять трос от машин.
Когда посмотрел на Кашевого, заметил, что он просто изменился в
лице. Побледнел, а губы его и вовсе, казалось бы, стали синими и
мелко подрагивали.
– Тебе что, плохо, что ли? – скручивая трос спросил я.
– Плохо, – сглотнул Кашевой, – будет плохо.
– Почему?
– А вон, – спрятал он глаза и кивнул украдкой куда-то вперед. Я
проследил за взглядом шофера.
На стоянке, метрах в пятидесяти от нас стоял ГАЗ-52. Под его
капотом копался какой-то мужичок. Другой же, высокий и поджарый, с
костлявым, очень злым лицом, стоял у колеса. Совершенно не
стесняясь, костлявый сверлил взглядом Кашевого.
– Пашка Серый, – сглотнул Кашевой, – не уехал в рейс. Поломался,
видать.
– Слушай, – не понял я, – а что ты его так боишься? Че он тебе
сделает?
– Ничего-то ты не знаешь, – нахмурился Кашевой, – ну и не лезь
лучше. Ты его и так уже зацепил. Теперь не отделаешься. И мне жизни
не будет. Ну тебе то еще неплохо, ты далеко от Пашки живешь. А мы с
ним, – Кашевой шмыгнул носом, – соседи. Да еще и свояки.
– Да ладно тебе, – я смотал жесткий трос, – будет лезть, мне
скажи. Я ему живо по шее надаю.
– Угу, – неопределенно ответил Кашевой, а потом его глаза
испуганно расширились.
Я обернулся. Пашка Серый энергичным широким шагом шел к нам.
Однако, шел Серый не один. Бок о бок с ним шагал другой мужик,
которого я не знал. Высокий, но слегка сутулый, он носил
грязноватые брюки и клетчатую рубашку с коротким рукавом. Черные с
сильной проседью волосы выбивались из-под серой фуражки. На суровом
лице синела щетина. Взгляд жестких глаз упал на меня.
– Опять поломался, – с ходу, без приветствия, ответил синещекий,
– чего случилось-то?
Серый же стал рядом с синещеким, скрестил руки на груди, но
говорить не спешил. Я заметил, как Серый бросил на Кашевого злобный
взгляд.