Когда я вошел, в нос ударил приятный запах свежего моторного
масла и консервационной смазки. Всюду, у стен, стояли тяжелые
железные стеллажи. На полках лежали новые и не очень детали. Я
обратил внимание, что большинство полок пустовали.
Степаныч, пыхтя, взобрался на деревянный стул без спинки и шарил
руками на верхней полке стеллажа.
— На, вот, — сказал он, когда слез со стула и подошел, — бери
подшипник. Но, так и знай. Была б моя воля, не ведать тебя его было
бы за колхозный счет.
— Я пообещал Федотычу, — сказал я, заглядывая в хмурые глаза
механика, — что все, что промеж наших семей произошло, будет только
за воротами гаража. Там дуйся на меня сколько влезет. Хоть не
разговаривай. Молчи как рыба. А тут, ты — механик, я — шофер.
Работаем мы. Колхозу мы и руки, и ноги. Так что тут между нами
ничего личного быть не должно.
Старый механик засопел. Потом мелко закивал.
— Хорошо. Но вне колхозной жизни дружбы между нами не будет.
— Глянем, — бросил я через плечо, выходя из сарая.
Не скрою, что коробка эта попила у меня крови по самое горлышко.
Собирать ее, запрессовать вал обратно, было сплошным мученьем. И
все же, к вечеру я справился с этой железякой. Когда принялся
затягивать последние болты на крышке, подходило пять вечера.
Самосвалы, молоковозки, автобусы по одному, по два, стягивались
в гараж. То и дело слышал я рык двигателя и хруст асфальта под
колесами очередной возвращающейся машины. Вернулась пара новеньких
КАМАЗов, которые колхоз приобрел совсем недавно. Многострадальная
Колхида притянула свой прицеп, зеленый после силоса.
К вечеру гараж наполнился людьми. Шоферы, уставшие, но
радующиеся окончанию рабочего дня, выпрыгивали из кабин. Столпились
у конторы, спеша черкануть в книге за машину и отправиться
домой.
— Игорь! Ну че ты там? — Крикнул мне кто-то снаружи.
В этот момент я как раз копошился под машиной, стараясь затянуть
туда коробку так, чтобы не слизать ее железный корпус об
асфальт.
— Бросай давай эту железку! Поехали домой!
Моложавый голос звонко разнесся по округе, перекричал низкий гул
двигателей тяжелых машин. Я высунулся из-под днища.
Это был Саня Плюхин. Сосед мой. Невысокий, но кряжистый
светловолосый парень сидел на краснобокой новой Яве. Мотоцикл
блестел хромированными трубами в лучах вечернего солнца. Ее
двухтактный двигатель звонко трещал вхолостую.