— Пока очередь до тебя дойдет, — Начал другой, Иван Селин, — мы
уже и фамилию еёшнюю узнаем, а может, — он начал, как припадочный
подмигивать остальным, — и еще какие-никакие интересности!
Парни звонко рассмеялись.
Не помнил я никакую медсестру Машку. Альку Степнову — дородную
бабу, что замужем была за Сергеевым Степаном, знал. Чаще всего
именно она сидела по утрам в гараже, чтобы допускать водителей к
своим машинам. А Машку вот, я не знал.
Поздоровавшись со всеми, я тоже, между делом, заглянул в окошко.
Почувствовал я типичный для молодого тела жадный интерес к женской
красоте. Не сказать, что он и в возрасте у меня пропал. Совсем нет.
Но вот в молодости... В молодости горел он в сто раз сильнее. И
вот, я снова чувствовал его жар.
В окне я видел, как в коридорчике диспетчерской, за ученической
партой, сидела молодая девушка. Ее аккуратное лицо было задумчиво,
а взгляд черных глаз направлен вниз. Девушка старательно искала
что-то в учетной книге.
Ее темные, блестящие волосы были аккуратно убраны под белую
шапочку. Одетая в свою белую форму, медсестричка по школьному
сидела за партой, держа осанку. Было ей не больше восемнадцати
лет.
Перед девушкой сидел, понурив голову, пожилой шофер. Мужик с
грустью смотрел на граненый стакан, что медсестричка держала на
парте, у своего локотка.
Подняв голову, девушка на миг блеснула мне темными глазами. Ее
красивые черные брови сердито сдвинулись к ровной переносице.
Пухлые губки беззвучно зашевелились, а шофер закивал. Встав,
освободил место для следующего. Девушка же, быстро черкнула что-то
в книге.
— Тфу! Зараза! — вышел пожилой, — дерьмо твой щавель, Боевой! Не
помог! Надо было чесноку дома нажраться!
— Чего? — тут же, у входа, держался за объемный живот Боевой, —
отстранили?
— Ну да! Зато щавеля твоего нажрался, как козел, какой!
— А че это, — обиделся Боевой, — он мой? Я только предложил!
— Тфу ты, — махнул рукой отстраненный от работы шофер и поплелся
к мужикам, что стояли у стены бокса.
— А не надо было пьянствовать, когда не надо! А надо было когда
надо! — Сказал эту загадочную фразу боевой, и у меня тут же
сложилось мнение, что и он не пройдет проверки.
Некоторые мужики, что стояли рядом, сдержанно засмеялись. Кто-то
досадливо цокнул языком.
По нескладной речи Боевого было видно, что за ночь нализался он
знатно, и кажется, еще не протрезвел.