Неудобства были. Анна Иоанновна решила взять в дорогу, очевидно,
чтобы не скучать, годовалого сына Эрнста Иоганна Бюрена Карла
Эрнста. А чего, две недели ехать, скучно же. А так классно же –
ребёнок плачет, пачкает пелёнки, требует подмывать себя и кормить.
И часто это делает и ночью тоже. Не грудной, конечно, но всё же.
Сплошные развлечения все две недели. Не спорят же о вкусах.
И после этого кто-то ещё будет сомневаться - чей сын этот самый
Карл Эрнест. А ну да, он сын Бирона. Всей же Митаве известно, что
государыня неожиданно полюбила платья балахоны, а жена Бирона
прятала под своими платьями всё увеличивающуюся подушку. И шила в
мешке и подушку под платьем не утаишь.
Верховники хотели держать Анну чуть ли не под домашним арестом,
но прилетели сёстры и не пустить их – государынь к будущей
императрице ни у кого духу не хватило. Они и поведали Анне все
Московские политические расклады. Понимая, что всё рушится у них и
дворянство ропщет и гвардия, члены Тайного совета поспешили
перевезти Анну в Москву. И вот 15 февраля или 26 по новому стилю
въехала она в Москву, где войска и высшие чины государства в
Успенском соборе присягнули государыне. Присягнули с учётом
кондиций, не было упоминания о самодержавии. Пять дней Москва после
этого бурлила. Закончилось это тем, что подстрекаемая родственником
Анны – Салтыковым, которого Анна возвела в генерал-майоры, гвардия
взяла на понт и на голос Верховников и дворян. Всем вдруг
показалось, что в России должен быть неограниченный никакими
кондициями монарх. Обе партии пошли на попятную и под злыми
взглядами и разинутыми в крике ртами гвардейцев стояли молча, когда
Анна Иоанновна кондиции рвала. Как результат: 1 (12) марта 1730
года народ вторично принёс присягу императрице Анне Иоанновне на
условиях полного самодержавия.
И в этот же день гонец отправился в Митаву с письмом к дорогому
другу Эрнсту Бирону с просьбой… с повелением… С приглашением срочно
с женой и остальными детьми прибыть в Москву.
И причём тут старый и новый стиль. А при том, что шестнадцатого
марта или 27 марта по современному календарю 1730 года, когда Брехт
с семейством выехал из Митавы, началась весна и распутица. Анна
добиралась в санях по снегу и хорошим дорогам две недели. Иван
Яковлевич в двух каретах по раскисшим дорогам, в сопровождении трёх
конных преображенцев, тоже проделал этот путь за две недели. Только
чего это стоило. Половину дороги они с Карлом и двумя солдатами
Преображенского полка, что были за ним посланы, толкали кареты,
вытаскивая их из колеи. Офицер – старший у преображенцев – поручик
Иван Салтыков (тоже, видимо, родственник) первые дни в грязь не
лез, но потом не выдержал, и вынужден был включиться в процесс
таскания бегемота из болота.