- Есть!
Откозырнув, Цирус убегает, а я
отправляюсь в медпункт навещать берегиню.
Застаю Соню в полном здравии и кипучем
приливе энтузиазма. Вижу, что подготовка к приёму раненых уже в
самом разгаре. Кипятится инструмент, раскладываются бинты по
«индивидуальным пакетам перевязочного материала» - такие принято
хранить в специальных карманах шаровар.
Соне активно помогает парочка выделенных
крепких бойцов: их задача эвакуировать раненных с поля боя и
оказывать первую медицинскую помощь.
Сразу чувствую себя лишним.
При виде меня берегиня вопросительно
поднимает взгляд.
Довольно киваю.
- Вижу, на вверенном вам участке, Софья
Александровна, всё в полном порядке…
Она отвечает мне уставшей улыбкой.
Оклемалась наша санинструктор, но всё-таки не до конца. А ведь по
сути я её обязан если не жизнью, так здоровьем. Если бы не её дар,
валяться бы мне сейчас в госпитале, пролёживая бока.
Где-то впереди гудит канонада, бухают
взрывы. Слышны как «входящие», так и «исходящие». Пушек у наших,
кстати, в три с лишним раза больше, чем у японцев, да и русская
артиллерия всегда славилась умением воевать.
Первые сутки проходят относительно
спокойно: пехота героически удерживает позиции, хотя самураи
регулярно увеличивают натиск. То и дело мимо нас к передку проходят
подкрепления: сначала густой рекой, постепенно поток источается до
отбельных взводов, а то и отделений. Фронт пожирает резервы как не
в себя.
Понимаю, что такими темпами скоро дойдёт
и до нас очередь.
В контратаку наши не идут и правильно
делают: играя от обороны меньше потерь, но долго так продолжаться
не может. Рано или поздно, как это было в реальной истории, японцы
нащупают слабый участок и попытаются прорвать фронт.
Приходят первые сводки сражения: за
сутки боёв самураи положили тысячу солдат. Само собой, больше всего
врут на войне и рыбалке, но цифры впечатляют, за двадцать четыре
часа полегла половина стрелкового полка, причём, в основном, от
огня артиллерии, то есть не успев толком вступить в бой.
Наши боги войны не зря едят свои сухари
и давятся холодным рисом с редкими кусочками мяса. С едой, конечно,
в войсках не ахти. Порой доходит до того, что пехотинцы поголовно
маются резями в животе и не могут идти в атаку.
На третьи сутки отмечаем усиление
«стрелкотни» - явный признак, что японцы стали прорываться к нашим
окопам. Их натиск не слабеет, готовы штурмовать любой ценой.