Первый, конечно – Олежа.
– Ничего-ничего. Яги бахну, подучу и вернусь, – пообещал
Брусилов всем, покидая аудиторию.
Когда следом вылетела староста, которая пришла бы на занятия
даже с воспалением аппендицита (и наверняка бы его пересидела!), мы
поняли, что дело плохо.
Сидим, переглядываемся.
Не идёт! НИ У КОГО НЕ ИДЁТ!
Паника, паника, ПАНИКА! Стараясь не упасть в обморок, я только
ручку перестал грызть и положил на парту. Чуть махнул рукой рядом и
вдруг с недоумением понял, что та отлетела, хотя пальцы её даже не
коснулись.
Что за…?
Додумать снова не удалось. Вот и Зина удалилась на пересдачу. И,
наконец, настала моя очередь.
Сердце застучало быстрей.
– Тяните билет, Пушкин, – улыбнулся препод по-своему зловеще. И
даже залихвацки подкрутил правый ус.
Чёртов франт!
Руки похолодели. Остро сожалея, что не обладаю рентгеновским
зрением, я подтянул ближайший билет и зачитал вслух:
– Билет номер «шестнадцать». Вопрос номер один. «Перечислите
основные вехи Бородинской битвы и раскройте её историческое
значение, – и я тут же спросил. – Второй вопрос читать?
– Нет. Обойдёмся, – ответил преподаватель и снова
ухмыльнулся.
Теперь показалось, что сканируют уже меня. И похоже на этот раз
на удачу.
Я честно заучил первые семь билетов, пристально пролистал ещё
штук пять на днях и бегло ознакомился с тремя последующими утром,
сидя на белом троне. Но это всё равно было пятнадцать, а билет –
шестнадцатый.
Засада!
Похоже, что мой уровень удачи сегодня близок к нулю.
– Я жду, – подогнал «Жора».
Я попытался вспомнить, что вообще знаю о Бородино? Понятно, что
Наполеон, французы, Кутузов. 1812 год, сожжённая Москва и наша
последующая победа с гулянкой на улицах Парижа.
Но как обстояло дело конкретно?
Детали убегали от меня. Единственное, что приходило в голову,
это стихотворение. Оглядев аудиторию, где вообще не было сдавших, я
со спокойно совестью продекламировал то, что знал лучше всего:
Великий день Бородина
Мы братской тризной
поминая,
Твердили: «Шли же
племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут
была?
А чья звезда её вела!..
– Пушкин, достаточно, – хмыкнул Жора, юмора не оценив и на
тройку.
Как и литературный порыв. Но меня было уже не унять.
Сейчас я был на сцене, а вокруг зрители. В основном девушки, что
вдруг расслабились и захихикали. А Ленка Мусина даже подмигнула и
как бы ненароком поправила пышную грудь.