У меня тогда находился один под рукой. Точнее — торчал из плоти
обрубка руки очкарика. Тот орал и плакал — ему не до сражения.
Еще момент — и фонтан крови, омывавший фрагмент острой лучевой
кости по предплечье, заткнулся башкой двухметрового борова.
Очкастый тут же упал без сознания от болевого шока травмы.
Осталось лишь двое. Молодой новичок и никчемный жиртрест.
Кашляющий низкорослик, похожий на шарик на ножках, опомнился и
ринулся бить. Удар не по ушам. Слишком короткие руки у коротышки.
Прямой удар, используя массу.
План не сильно менялся. Рефлексы и спинной мозг у меня всегда
работают как по программе, как часы, исправно следуя ходу механизма
смертоносных движений. Четкость. Плавность. Без суеты. С самого
детства.
Тигриным захватом из ушу удар прошел резко и жестко сквозь
тонкую синтетику шорт подлеца.
Тонкая. Очень тонкая ткань оказалась. А потому эффект от
последующего рывка — сильнее. Что ж — поделом ублюдку. Скончался
также ничтожно, как наверняка и жил, в лизоблюдстве у Джорджи. И в
еще более жестокой агонии, нежели я запланировал. Нехрен было
преследовать!
Пальцы сомкнулись на мошонке, выворачивая мелкие яйца.
Дернув, оторвал их одним быстрым, жестким движением.
Буквально — оторвал. Два пульсирующих шара вывались вниз, как
только я их отпустил. Нечасто такое возможно, обычно те все же
остаются на месте. Эти же, пропитые токсиком и искалеченные за годы
препаратами самим толстяком — с радостью отскочили от гнилого тела
хозяина.
По искаженному судорогами лицу жиробаса я видел — боль
невыносимая. Упал на колени, его кренило и корежило. Кровь
проступила сквозь ткань. Хлынула из открытой раны, заливая белые
шорты.
Гавнюк лежал на земле, свернувшись в позе эмбриона, тело
сотрясалось от боли. Шок быстро распространялся по его нервной
системе, зрение, должно быть, уже помутнело.
Крики эхом разносились по пустой, отжившей свое улице города.
Мед-бот выплыл из закоулка, резво направляясь на помощь. Но я
размазал его металлические болтики и микросхемы по земле ударом
Нерио-чаги. Это когда нога-топор после достижения наивысшей точки
траектории пяткой движется к цели по прямой линии. В
постапокалиптическом мире каждый сам за себя, друзья мои. И все эти
старомодные штучки — ему не должны помочь. Не в мою смену.
Шарообразный мужик остался лежать на земле, истекая кровью. Его
яйца были оторваны, его жизнь разрушена. Он знал, что умрет, и у
него не было сил, чтобы сопротивляться.