— После всего этого мне придется на ней жениться, — развел
руками я.
Все грянули смехом. Когда они отсмеялись, я обратился к
Илюхе:
— Илья, можно я завтра на рассвете заскочу к тебе за удочкой?
Вместо уроков порыбачу, заработаю немного, а то отец меня в
квартиранты записал и отлучил от холодильника.
— То есть завтра ты не пойдешь в школу? – удивился Чабанов.
— Я на больничном… Вы ж меня не сдадите?
— Как это отлучил? – вдруг заговорил Минаев.
Я объяснил. Наташка принялась материться, смолкла, поймав
осуждающие взгляды парней.
— Тебе не идет, — не сдержался Илюха.
— У сопливых не спрашивали, — обиделась сестра, которая была
старше нас на два года.
— Так что с удочкой? – напомнил я. – Только родителям не
говорите, что я вам рассказал про своего отца.
— Приходи в полвосьмого, дам удочку и два запасных самодура, —
пообещал Илюха.
— А потом, в два часа или три, в зависимости от того, как
пойдет, я – к тебе, и будем делать уроки.
Больница находилась в городе, ехать в Николаеву было где-то
полчаса. Только мы пришли на остановку, как приехал полупустой
автобус, мы оккупировали заднюю площадку, как и подобает
нормальным, а не забитым подросткам.
От контролерши с передней площадки на заднюю рванула стая
зайцев: три мальчишки и один алкаш. Я занял сиденье, потому что от
тряски болела голова, раздал своим склеенные билеты.
— Спасибо, у меня проездной, — прогудел Минаев, он жил в той
части поселка, что и Лялины, и до школы идти было далеко — без
проездного ему никак.
Рядом устроился Чабанов. Поглядывал он вопросительно, ерзал,
словно чего-то от меня хотел. Будто было у меня что-то, позарез ему
необходимое. Только когда въехали в поселок, он набрался смелости и
выдал:
— Тут это… Илья рассказал, что ты его учишь круто драться. А нас
научишь?
Сарафанное радио начало свою работу, эффект появился раньше, чем
я ожидал. Хорошо.
— Как только голову подлечу, так и сразу, — пообещал я.
— Так, я не поняла, — уперла руки в боки Наташка, — а почему я
обо всем узнаю последней?
— И я, — поддакнул Борька.
Илья потрепал его по голове и вспомнил анекдот про
прапорщика:
— Рисуй-рисуй, ха-ха, Моцарт!
Борька скинул его руку.
— Сам ты Моцарт!
— Ха-ха, Паганини! – вспомнил Чабанов смешное на его взгляд
слово. – Только через «о».
— Царь Поганин, — буркнул Минаев, и все повалились со смеху.