Агата чувствовала себя униженной. Столько работы над последней рукописью, к которой ее муж имел уже очень поверхностное отношение. Все предыдущие книги они писали вместе, а ее как будто нет! Есть только господин фон Лингер.
— Хочу заметить, — прервал ее мысли голос господина фон Бикка. — Мы крайне заинтересованы в сороковой книге про агента фон Церга. И нам все равно, кто именно принесет эту книгу: вы или ваш супруг. Мы готовы будем заплатить...
И он написал на следующем листочке сумму, которая понравилась даже господину барону.
— Скажите, — решилась Агата. — А если история будет остросюжетная, со шпионскими страстями. Но... от имени другого персонажа?
— Дорогая моя, не надо ничего выдумывать! Ни вам, ни вашему мужу! Зачем? Вы нашли свою золотую жилу, я готов платить деньги — ну что вам еще надо? Люди любят агента фон Церга? Вот и пишите про агента фон Церга!
— То есть вы хотите сказать, что если я принесу вам новую рукопись, то...
— Если вы принесете мне новую рукопись об агенте фон Церге от имени вашего мужа — я ее приму. И заплачу. Мне ведь, знаете, все равно — вы это пишете или ваш муж! Но если вы принесете мне какую-нибудь отсебятину — я не буду тратить на это свое время. Время — деньги, моя дорогая госпожа Агата!
— А если «отсебятину», как вы выражаетесь, принесет вам мой муж?
— Честно скажу, новая рукопись об агенте фон Церге меня обрадует гораздо больше... Но — я посмотрю. Все-таки это фон Лингер! Что бы он там ни придумал — книга разойдется. Но если успеха не будет, второй раз я рисковать не стану. Что на вас нашло, моя дорогая? Нет, если вы пишите — пишите! Только не вздумайте менять имя! Людям нужен фон Лингер!
— Но ведь когда-то они его не знали. Верно?
— Верно! И вам страшно повезло, что когда-то я пошел вам навстречу!
— Повезло не только нам, господин фон Бикк... Но и вам!
— Согласен. Но я все сказал. Выкиньте всю эту чушь из вашей прелестной головки, госпожа фон Лингер, мой вам совет! Вы еще женским именем назовитесь, вот будет потеха! — И господин фон Бикк засмеялся, вытирая маленькие глазки накрахмаленным платочком.
Эрик и Агата ехали молча.
Низерцвейги лежали на заднем сиденье с плохо скрываемым возмущением в глазах. Какая чудовищная несправедливость! Даже Грон, чьи взгляды на женский пол были, в общем-то, традиционны, на этот раз был целиком и полностью согласен с Эльзой. Безобразие!