- Чтоб тебя! – выругался человек. Мох успел пропитаться кровью,
а значит, мелкий сор налипнет и на клинок, и на рукоять, и на
пальцы.
Грязь.
Очередной приступ ярости накрыл человека с головой и, не
способный справиться, он застыл, чувствуя, как сводит болью мышцы,
как делаются они деревянными, как трещат кости, готовые меняться,
но…
Из горла вырвался хрип.
Он сменился стоном. А стон – воем. Лес содрогнулся, услышав этот
отчаянный зов и плач. С шумом взлетела сорока, а со старого дуба
сорвалась пара медных листьев.
Сколько все продолжалось, человек не знал.
Боль просто отступила, а тело вот не вернулось. Человек пытался
шевельнуться, но снова не смог. И приступ все длился, длился. Он
казался бесконечно долгим, хотя наверняка прошло пару мгновений,
прежде чем чувствительность начала возвращаться.
Покалыванием.
Судорожным подергиванием лицевых мышц. Наверняка, гримасы были
ужасны, но… главное, тело возвращалось. Когда-нибудь – человек знал
это совершенно точно – он так и останется заперт внутри его.
Если не найдет лекарство.
Вдох.
Выдох.
И наклон. Такой медленный, потому как воздух кажется плотным, и
даже не воздух это – вода. Но человек дотянулся до ножа. Вытащил
его. Вытер о штанину. Посмотрел.
На нож.
На тело, что висело на крюке. На вереницы муравьев, уже
проложивших дорожки по бурым пятнам крови. Они копошились, подбирая
крохи его добычи, доказывая, что прав он.
Кровь – это жизнь.
Он снова поднес нож к губам и слизал. Кровь. Муравья, прилипшего
к ней. Мусор. Кровь – это жизнь… основа основ.
И в голове снова зазвучал тихий голос учителя:
- Помни, что волк жив, пока может идти по следу.
Он может.
Пока.
И будет мочь дальше. Он сумеет… справится. Потому что выбора
нет. А значит… единственное, что хорошо было в приступах, так это
то, что мысли после них становились донельзя ясными.
- Сила, - шепот учителя снова порождал дрожь. Если закрыть
глаза, он снова увидит руку, темную, с отросшими ногтями, под
которые забилась грязь, с царапинами и оспинами, а еще с кровью,
что стекает меж пальцев. И куском мяса, что лежит в руку. – Сила
твоего врага перейдет тебе.
И вкус этот он тоже помнит.
До сих пор.
Впрочем, как и иной…
Человек повернулся к дереву. Пальцами нашел лестницу из зарубок,
вновь задержавшись на первой, самой слабой. А потом поднялся чуть
выше. Смахнул лишайник, расчищая место. Учитель заслуживал памяти.
Пусть и такой.