— Значит так, Найт, слушай меня
внимательно, — прошипела она мне на ухо. — Не знаю, зачем ты
выпросил моё звено в ваш отряд, но предупреждаю сразу: под твою
дудку плясать не стану. Ты мне не командир.
— Мы не в детском саду! — возмущённо
сказал я, высвобождая руку. — Никто твоё звено не выпрашивал, нужна
ты мне... как зайцу пятая нога. А кто кем будет командовать — нам
сообщат, и это будет приказ, который не обсуждается. Может, это я
буду у тебя в подчинении.
— Разве что так! На меньшее я не
согласна.
Вот такой у нас с ней произошёл
разговор. Спустя какое-то время появился Мамай и сообщил, что
Рексоман сам решал, кого нам прикомандировать. Одной Эсмеральдой
дело не ограничилось. В связи с тем, что все подразделения понесли
потери и были укомплектованы не полностью, нам приданы
дополнительно звенья Давида и Мурзы — в общем, практически все
звенья, которые прежде были в составе сводного отряда Персиваля.
Сам Персиваль принял командование над одним из отрядов Южной
заставы, где чувствовалась нехватка рыцарей. Давид и Мурза вскоре
тоже появились, и нас стало двадцать пять человек, включая всех
командиров. Жалкое зрелище... Как такой группой охотиться за
разбойниками, которых перед осадой было более двухсот человек, нам
никто не объяснил. Конечно, все были опытными ветеранами, но всё
же.
Пришлось выработать специальную
тактику ликвидации засад. Звено Эсмеральды занималось разведкой —
переодевшись в гражданское, девушки рыскали по лесу. В случае
поимки у них всегда оставался шанс убедить противника, что они
никакого отношения к регулярной армии не имеют и просто грибы
собирали. Конечно, отмазка слабенькая, но, как ни странно, уже пару
раз сработавшая. Тут, наверное, многое зависело от личного обаяния
— а его бойцам Эсмеральды не занимать. Мне кажется, это было очень
мудрое решение Мамая — таким образом он избавил звеньевую от
необходимости кому-либо, кроме него, подчиняться и предоставил ей
свободу действий. В итоге к нам стекалась весьма ценная и
актуальная информация о расположении засад противника, а также
блок-постов, устраиваемых гандарийцами или разбойниками на дорогах
и тропах. Устраиваемых для нас, скрывающихся в лесу смоленских
партизан. Информацию о регулярных войсках мы передавали дальше, в
штаб Рексоману, а разбойниками занимались сами. Окружали выбранную
точку, обстреливали её изо всех луков и арбалетов, затем атаковали.
В ночное время подкрадывались потихоньку, снимали часовых, потом
быстро разбирались с остальными. Звено Эсмеральды никогда не
дралось вместе с нами, но обычно подстраховывало на случай
непредвиденных осложнений — было где-то неподалёку, готовое
вмешаться при необходимости. Агнешку, которая подошла ко мне в
первый же день осады и с застенчивым видом спросила, нельзя ли ей
повоевать с девчонками вместе, раз уж мы все равно теперь в одном
отряде, я временно прикомандировал к звену Эсмеральды. Наша «охота»
продвигалась довольно успешно. На нас работали факторы внезапности,
разгильдяйства противника — часто он даже часовых не выставлял, и
ещё тот факт, что засады и блок-посты, как правило, уступали нам по
численности. И уж тем более по мастерству. Мы очень опасались, что
гандарийцы устроят в лесу настоящую карательную операцию,
попытаются зачистить территорию. Однако, по всей видимости, они не
хотели распылять силы и использовать войска, занятые осадой. Что ж,
нас это вполне устраивало.