Наскоро собрал из обломков нечто вроде двухколесной арбы. Запряг
в нее вьючных лошадей. Из обрывков тента смастерил хилый навес от
палящего солнца для раненых братьев, подстелив им, сколько
отыскалось, одеял и попон, снятых с седельных скаток. Закинул Груз,
заодно критически оценив ненадежность получившейся конструкции. Сам
предпочел не садиться на хилый облучок повозки, а снова оседлать
гнедого. Оглянулся напоследок, и тут неизбывная хозяйственность
придавила.
- Ну, ептыть. Нельзя же трофеи просто так бросать! Вот бы и фиг
с ними, но совесть и жаба-душнила со свету потом сживут.
Сполз осторожно с седла и пошел собирать трофеи с убитых
бандитов. Оружие, снаряга, деньги, документы. Основные ништяки
ожидаемо посыпались с главаря. Броня у него оказалась неожиданно
дорогая, обеспечивающая защиту от винтовочной пули, пусть и только
от простой – оболочечной, а не бронебойной, но все равно это очень
серьезно. Мало того, она была снабжена двумя целыми керамическими
пластинами на груди и спине.
Пистолет предводителя оказался почти точным двойником отцовского
наследства Марта. Он пожал плечами и решил, пусть будет в пару. Но
самое главное, в бумажнике, кроме дюжины золотых червонцев и
нескольких серебряных полтин и рублей, в отдельном кармашке лежала
вчетверо сложенная топографическая карта с отметкой. А к ней еще и
списочек, от руки накарябанный непривычной к письму рукой, всего
скорее, автограф самого бандитского вожака, с неким перечнем. И
первой строкой в нем шла запись – один пуд пятнадцать фунтов Груза.
Дальше ему и смотреть стало неинтересно. Уже более чем жирная цель.
Прикинул координаты схрона – далековато, совсем не ближний свет.
Если ехать, то надо настоящую экспедицию снаряжать дней на пять в
один конец, если верхами.
Кержацкая жаба на этом окончательно утихомирилась, урча сытым
котом, а он, наконец, смог по новой забраться в седло. Впрочем,
весь этот быстрый осмотр-сбор не занял много времени. Не рекорд, но
на твердую четверку с плюсом отработал, можно сказать смело.
- Поехали!
Двинулись потихоньку, впереди сам Март на гнедом, дальше арба,
за ней на привязи остальные лошади гуськом. Разгоняться, растрясая
и без того еле живого Гриню и гипотетически не мертвого Ефима, было
никак нельзя, так он и ехал весь остаток дня, предаваясь созерцанию
окружающих ландшафтов и размышляя.