Получилось так, что они приподняли еë на импровизированных
брусках и продолжали двигаться с грузом. Та в удивлении заржала,
стала ворочать головой и бесноваться. Мы замедлились. Я оттолкнулся
одной ногой от седла и спрыгнул на землю. Пришлось потратить ещё
два заклинания, чтобы обновить баффы.
Город был километрах в двадцати. Придётся драться. Сосчитал всех
— восемь. Возможно, бегут ещё следом сколько-то. На меня
набросилось сразу трое с голыми кулаками. Я понял, что незачем
рубиться насмерть, и швырнул меч в сторону.
— Правильно Гор... — не успел договорить подошедший стражник,
потому что получил по зазевавшемуся хлебальнику.
— Просто так не дамся! У меня завтра бал, только попробуйте
ударить по лицу, ахах.
Когда они услышали про это, то стали осторожней. Я контролировал
взглядом периметр и тех, кто пытался обойти сзади. Потом обнаружил,
что одного не хватает. Где же он?
Тату на силу позволяла огрызаться, но неожиданно сзади схватили
за пояс и приподняли над землёй. Живот физически сжимало, я
коснулся — на ощупь чья-то кожа. От удивления забыл, что надо
обороняться. Тело бойца было прозрачным — я видел сквозь него. Вот
куда он пропал!
Но в эту секунду на меня уже навалились остальные и припечатали
к земле.
Кабинет Яна Громова.
— Тебе не кажется, что ты слишком строг с парнем? — спросил
Матвей.
— Если бы он не дерзил через слово, было бы намного проще, — Ян
очищал с яблока кожуру тонким слоем и клал на блюдечко, это
помогало успокоить расшатавшиеся нервы — управление огромным кланом
дело нешуточное.
Старый вояка тяжко вздохнул и положил чашу с вином на стол.
Сегодняшний праздник закончился раньше времени и всех разогнали по
теремам.
— Ты же не оставил ему выбора? Сам подумай, — мягко начал
Матвей. — Кто в его возрасте хочет сидеть в пыльной камере? И где
он, без связей, ещё месяц назад затворник, найдёт себе достойную
пару?
— Это его задание, — огрызнулся Ян. — Я хотел его проучить. Это
неуважение заходит чересчур далеко.
— Извини, но на правах твоего бывшего воспитателя, я заявляю —
вы оба два упрямых осла. Ладно Гордей, ему простительна
неопытность...
— Да знаю я, не ковыряй ты это всё, — прервал его Ян.
Он отложил очищенное яблоко и взял следующее. Всё он прекрасно
понимал. Ян не мог отделаться от странного чувства, что он рад
проявлению характера у сына и в то же время противился этому. Он
боялся себе признаться, что ему было удобней, когда Арвин не
отсвечивал. Было как-то, проще, что ли?