К тому же, она – кропивнянка, а кропивняне верны принципам своего посёлка, выработанным за много тысячелетий.
Если вам неугодно тратить драгоценные минуты своей двойной жизни на отвлечённые предметы, то примерно полстранички извольте пропустить. Но, вот честное слово – кропивнянская философия достойна внимания уже хотя бы потому, что на материке Гиперборея вообще почти никто не занимался этим видом деятельности, а всю необходимую философию поставляли с материка Джамбудвипа. Так-то оно так, но исключение необходимо, чтобы подтверждать правило. В Кропивнике издавна водилась только философия местного производства. Насчёт её достоинств, это каждый сам рассудит, но одно объективно – это лаконизм.
И, подобно тому, как издавна существуют четыре материка, так и мировоззрение посёлка опиралось на четыре небольших свитка с драгоценными иероглифами.
Первый гласил, что «если нет мужчины в доме…» Несмотря на то, что у принципа было такое внушительное начало, конца у него не имелось. Во всяком случае, никто его не слышал.
Поэтому никто, как полагала Веда, и не знал, что он означает. Смысл, вероятно, был утрачен в Далёкие Времена, но жители хранили оставшееся, как подобает культурным существам, в надежде, что Грядущее прольёт свет на этот памятник цивилизации.
Надпись на втором свитке (или краеугольном камне) утверждала, что кошка соседа не вполне сыта, а точнее, принцип заключался в том, что соседи по умолчанию и с неизвестными целями систематически морят свою кошку голодом.
Конечно, это напрямую не говорилось. Существовали правила. Звучало это так:
– Ваша кошечка залезла к нам на балкон и кричала…
Тут полагалось сделать паузу и добавить добрым голосом:
– Знаете, она ТА-АК проголодалась.
А в глазах разрешалось высветить следующий текст:
– Некоторые люди заводят животное и не заботятся о нём. Стыд и позор! И как земля таких носит! Тю на вас!
Что же касается самих кропивнянских кошек, то их никто никогда не спрашивал, почему они любят покушать за чужой счёт.
Третий свиток являлся основополагающим и пиктограммы на нём слагались в следующую формулу:
– Я не знаю, что он там говорит…
Этот сгусток смыслов служил преамбулой: сурийка или суриец прибегали к этому заклинанию всякий раз, когда слышали нечто, неподвластное их разуму и воображению.
Четвёртым пунктом был у каждого и у каждой свой собственный.