– Спасибо, не отказался бы.
– Принеси гостю кружку, Магдален, – обратилась она к красноволосой девушке.
На лице Магдален не дрогнул ни один мускул. Она прошла мимо Ричарда, обволакивая его ароматом розовых духов, и скрылась за дверью, ведущей во внутренние помещения.
Он сел на свободный стул. На тарелках всех шестерых были недоеденные макароны с паштетом, а рядом стояли кружки с какой-то тёмной жидкостью и вазочки с печеньем.
– Живёт мечта! – надрывался проигрыватель.
Хозяйка продолжала спокойно и безмятежно улыбаться.
– Меня зовут миссис Эвелин Карлайл, и я управляющая «48 магистрали». Уже, наверное, лет двадцать. Как быстро летит время! Это мисс Лилайли, – она указала на старушку – божий одуванчик с неожиданно пронзительным взглядом, ощупывающим самую душу. – Пит Дьюк…
– Юпитер! – поправил её громила.
У него было заросшее щетиной лицо, налитые кровью глаза и явственное амбре спиртного.
– …Фредди и Салли Вэнны…
Молодые муж и жена невыразительно кивнули Ричарду. На их овечьих, кажущихся одинаковыми лицах застыла печать тупости.
– …и моя дочь Магдален, – закончила миссис Карлайл с какой-то особенной улыбкой.
Девушка с красными волосами вернулась в зал. Она поставила перед Ричардом белую керамическую кружку, чистую, но с отбитым краем. Проигрыватель тем временем вещал:
Весь я пальцами зарос; страшен зоб; ужасен нос,
Но я хочу любви на самом деле!
С милой барышней на лодочке уплыть бы
Куда ведёт мирская суета!
Я уродлив, но доволен!
Я любовник, а не воин!
Ведь у меня в душе живёт мечта!
Ричард едва не закашлялся и с опаской сделал один глоток. По вкусу это был обыкновенный зелёный чай. В руках мисс Лилайли деловито стучали спицы. Ричард был почти загипнотизирован этой спокойной атмосферой дома. И в то же время он чувствовал что-то странное, какую-то напряжённость, повисшую в воздухе.
У тебя просто шалят нервы!
Все молчали, пили чай и в упор смотрели на него. Ричард с такой же наглостью и любопытством разглядывал их. Простите парни, нет слуха, хотелось ему сказать.
Гость был высоким молодым брюнетом с правильными чертами лица. Магдален подумала, что он – самый красивый из всех, кого ей доводилось видеть. Хотя много ли она видела красивых мужчин? Кроме Альфреда Вэнна (которого можно было назвать таковым с о-очень большой натяжкой) и нескольких десятков певцов и актёров, чьи постеры были развешаны на стенах её спальни? А ещё те, что в подвале… На губах Магдален мелькнула хмурая улыбка.