— Да, отец, — смиренно склоняется повеселевший мерзавец. — Я
пронесу ваши слова через отмеренный мне срок.
— Отлично! — хлопает в ладоши старейшина. — Тогда собирайся.
— Куда?! — мигом вскидывается Ангвар.
Мальчишка-старейшина кровожадно улыбается:
— Церковь Второго пришествия, монастырь Служения. Ну ты знаешь,
тот самый, который на юго-западе, на границе с тролльей
республикой.
Судя по вытянувшейся роже Агнвара — и правда знает, причём
исключительно недоброе. Но спорить он даже не начинает — по всему
видно, что тут как старейшина скажет, так и будет.
— Что касается пострадавшего, — продолжает Олгаф, — то до
полного выздоровления он находится под моей защитой и
ответственностью. Решение по нему я приму позже. Негоже оставлять
парня без права голоса.
Над толпой повисает молчание, но спорить со старейшиной никто не
решается. Я тоже не собираюсь: пусть эти двое голубчиков
подуспокоятся, тогда-то я их и прищучу. Справедливость не терпит
суеты.
— А теперь насчёт тебя, Макс, — поворачивается ребёнок ко мне. В
его глазах мне чудится злорадство. — Я выслушал твои соображения и
согласен, что в них есть рациональное зерно. То, что ты говоришь
про силу и ответственность — так вообще хоть в учебник вноси.
Настораживаюсь. Если сейчас он меня хвалит, значит гадость
приберёг напоследок, так? И Олгаф не разочаровывает.
— Только ты, Макс, — говорит резко, будто гвозди вбивает, —
превратно понимаешь нашу и свою ответственность перед этой страной.
И лучше будет, если ты познаешь груз ответственности на собственной
шкуре. Поэтому ты…
— Что здесь происходит? — врывается в оглашение приговора голос
Иерарха. Сам он появляется тоже, вместе с Игором и Рах Шаном.
Сердий видит малыша Олгафа и замирает, неверяще на него глядя. —
Старейшина?
— Да, это я, — скромно кивает пацан.
Следующие несколько минут идёт торопливый обмен новостями.
Сердий рассказывает, что донжон успешно разрушен и прорыв
ликвидирован. А способ борьбы с этой напастью уже нарекли методом
Макса.
Наверное, я должен радоваться такой чести. Но сейчас перед моими
глазами — тонкая фигурка Вирры, исчезающая в огненной вспышке.
Первое имя в моей новой памяти, взывающее к возмездию. И вряд ли
последнее.
Олгаф в общих словах пересказывает произошедшее в покоях Ангвара
и решения, которые он уже озвучил. Иерарх недовольно хмурится, но
спорить со старшим почему-то не спешит.