Вдова недоуменно посмотрела на него.
– Хотя нет, я знаю, что вы имеете в виду. Знаю, – кивнул Шнайдер. – Под уверенностью вы подозреваете нахальство, не правда ли? Это же ужасное нахальство – заявить уважаемой женщине, что мне хочется остаться с ней навсегда. Но вы знаете, это не нахальство. Это – судьба! Мы хорошо понимаем друг друга, мы знаем оба, что могли бы стать счастливы друг с другом.
Фрау Бауэр встала, желая показать, что разговор окончен. Полковник Шнайдер поставил чашку на стол и тоже встал. Скользящим шагом он приблизился к фрау Бауэр и снова взял ее за руку.
– Я думаю, что я говорю с вами так убежденно не потому, что я так уверен в себе, в своей неотразимости или какой-то особенной красоте. Я говорю так твердо потому, что мои слова про счастье – это правда, и я в него верю. То есть, речь идет не обо мне, а о моей вере. Ведь согласитесь: если человек верит в то, что говорит, это чувствуется, и это является самым веским аргументом, который не могут перевесить ни сомнения, ни статистика, ни стеснительность. Моей веры больше, чем горчичное зерно, так что я могу ею двигать горы и останавливать реки.
– Что?
– Прошу прощения, это цитата. Вы знаете, я в юности довольно много читал, обо многом думал, и какие-то вещи постоянно всплывают в голове, когда я говорю с вами. Благодаря вам я возвращаюсь к словам, которые я уже давно забыл.
– Сложно сказать, насколько я польщена.
– Не стоит говорить в данный момент, мы можем заняться чем-нибудь куда более важным.
– Что, что, что? Что вы делаете?..
Но Шнайдер уже увлек фрау Бауэр в альков, где предался с ней неге и безудержному сексу. И при этом они издавали крики. Вопли. Страшные жуткие вопли. Такие, что соседи едва не сошли с ума от зависти и злобы. Ведь перекрытия были фанерные, и гулкое биение кровати о стену отдавалось церковным колоколом в голове фрау Шульц на нижнем этаже. Казалось ей, что мозг ее взрывается и выплескивается из головы от этих глухих ударов, ужасный, непереносимых ударов. Невозможно это, решила она, чтобы какие-то люди устраивали гром и стук по субботам, когда отдыхают люди и желают для себя покоя.
После особо мощного удара сверху фрау Шульц направилась выяснять отношения. Она позвонила – и что же увидела перед собой она, дочка Бисмарка и внучка Лютера? Она узрела скрещенные кости и череп на фуражке, молнию на петлицах, она испугалась черного мундира, она отшатнулась от вороненого блеска пистолета.