Голограмма сурового пролетария в сдвинутых на нос очках
развернулась ко мне с увитой железобетонными финтифлюшками стены
ресторана «Лахти» с немым вопросом: «А как ты сегодня работал?»
«Хреново», — беззвучно ответил я у себя в голове. «Хреново я
работал. Как и вчера, кстати, хотя тебя это интересовать и не
должно».
— Ты бы музыку включил, дядя, — внес я уже вслух своевременное
предложение на предмет рационализации. Хотелось домой и поссать. —
Имею острое желание ехать с удовольствием, по-ямщичьи, хотя бы и
недолго.
Водила и эту мою реплику проигнорировал. Правда, он уже снижал
скорость, потому что как раз въезжал на площадь Октябрьскую, и с
непривычки мог повредить зрение, так что попыткой наезда я это
считать не стал.
Площадь была залита ослепительным светом. Даже не так —
слепящим. Городской исполком строили в духе сталинок середины века
— все эти могучие колонны, стрельчатые шпили и прочая имперскость.
И четыреста тысяч ртутных ламп — чтоб работал маяком в ночи не
хуже, чем днем. Казалось, что все здание было создано из белого
нестерпимого сияния, а гул слышался аж в салоне — такая сплошная
нескончаемая нота, вроде как оркестр из миллиона трубачей отрастил
себе безразмерные легкие. Что-то в этом было пафосное, эпическое,
почти сказочное — да сами подумайте, замок из света, черт!
Но это еще что, всего лишь провинциальный город в союзной
республике, а вот, скажем, на окраинах Крукова ночами вообще можно
газету читать, как говорят. Расти нам до этого еще и расти.
С обеих сторон площади дежурили служебные «волжанки» с
двигателями от мерседесов, но нас пропустили без проверки. Это
очень удачно, а то я и сам не знал, что забыл здесь мокрым октябрем
в половине десятого вечера. Я вылез из машины, жмурясь, протопал по
мокрым гранитным ступенькам, а на последней закрыл глаза и окунулся
в свет.
Внутри было, конечно, потемнее — работать над народным
хозяйством в сварочной маске нравилось не всем. Боковые проходы
заграждали будочки охранников, а центральную лестницу наверх,
широкую, как путь в светлое будущее, укутывал черно-белый ковер из
шкуры гибридного барса. Плечистый, поперек-себя-шире охранник
только успел развернуть в мою сторону руки, перекачанные обилием
настоящих, органических мускулов, и угрожающе зарычать, как со
второго этажа послышались торопливые шаги.