Но неприязнь неприязнью, а что делать со сторожевой программой в
беленькой головке юной Дианы? Перед Светозаровым я мог строить из
себя лихого парня со стальными извилинами, но правда в том, что с
защитой такого уровня я не сталкивался никогда, даже когда работал
на полную исполкомовскую ставку под нанитами. И немногочисленные
коллеги тоже ни о чем подобном не рассказывали. Даже учителя в…
Хм! А ведь учителя, пожалуй, могут кое-что знать. Точнее, один
конкретный учитель, зато именно тот, с которым я не разосрался
насмерть, не побил все горшки в свое время. Старый Пантелей!
Далековато он живет, правда, сегодня уже не успеть… Ну, значит,
завтра с утреца. Так оно даже лучше выйдет: домик у него в
потрясающе красивых местах, жена молодая накормит вкусно, плюс
сегодня можно будет лечь пораньше, а то что-то набегался за день,
как конь педальный…
И вот как раз раздумывая о красивых и полезных вещах,
одновременно глядя на проплывающие за окном пейзажи и морщась от
копошащейся в носу аллергии, я ощутил, что совсем рядом творится
кое-что примечательное. На сиденье передо мной, напрочь игнорируя
окружающих, увлеченно целовались школьницы.
Кстати, вовсе не потому, что на дворе, считай, двадцать первый
век, и вовсю полыхает Вторая сексуальная революция. Просто еще в
восьмидесятых, когда в Союзе стали широко доступны модификации тела
и прочие чудеса пластической хирургии, многие обнаружили, что
хрупким беззащитным девочкам куда проще живется на свете — вокруг
тебя все вечно носятся, и ничего не надо делать. Так что
последующий бум операций по перемене пола и гендерный дисбаланс был
неизбежен — почему сейчас, в конце девяностых, на одного мужчину и
приходилось шесть-семь «женщин».
Наверняка классики марксизма сказали бы по этому поводу
что-нибудь гневно-обличающее: что в стране победившего социализма
полам должно быть предоставлено равноправие, и с женщин никто не
снимал святую обязанность трудиться, или еще что-то. Но люди
ленивы, и решают все так, как удобно лично им. А классики один черт
давно померли.
— Я сейчас чихну, не пугайтесь, — сказал я громко. Девушки чуть
напряглись, но свое занятие не прекратили. Я уткнулся подбородком в
грудь и постарался сделать свое «апчхи!» максимально приличным.
Получилось так себе.
— Сказали, что просто чихнете — а сами будто ракету запустили, —
пробормотала, не оборачиваясь, правая девчонка с огненно-рыжими
волосами. Плечи левой дрогнули от едва сдерживаемого смешка. Они
все еще сидели заметно ближе друг к другу, чем понравилось бы людям
старой закалки. Счастье, что поблизости от них таковых не
наблюдалось, а во мне вид соприкасающихся девичьих коленок будил не
самые плохие воспоминания. Надо бы, как приду домой, их
освежить…