Лиза на цыпочках прошла по мокрому паркету. Алексей проследовал
за ней и затворил за ними дверь. Не полностью. Предусмотрительно
оставил её чуть приоткрытой.
Акустика здесь была превосходная: высокий потолок, выкрашенные в
зелёный цвет стены с портретами композиторов, стулья вдоль стены —
с одной стороны, окна и пюпитры — с другой, в конце кабинета стойки
с музыкальными инструментами и шкаф с нотами, а в самом центре
помещения — чёрная, глянцевая черепаха старинного рояля. Окна были
открыты, чтобы проветрить просторное помещение. Шторы уборщица
аккуратно подвязала атласными шнурами, дабы они не болтались на
сквозняке. Солнечный свет рвался в класс и ложился на мокрый
паркетный пол наклонными снопами. Из сада доносилось бодрое птичье
чириканье, а ещё смех гулявших там смолянок.
Здесь Лиза почувствовала себя уверенно. Если что, закричит.
Обратят внимание и в кабинетах, и в саду.
Она обошла рояль и встала так, чтобы их не было видно ни со
стороны окон, ни от двери. Положила шляпку и тетрадь на закрытую
крышку инструмента.
— Я вас слушаю, Алексей Константинович, — Лиза повернулась к
молодому человеку.
Она ожидала расспросов или обвинений, но Эскис сказал прямо,
глядя ей в глаза:
— Я не верю ни в версию о несчастном случае, ни тем более в
нелепость о возможном самоубийстве, — он говорил негромко. Так,
чтобы только Лиза могла его слышать. — Мне сказали, что это вы
нашли обеих девушек.
Лиза медленно кивнула.
— Натали обнаружила Оленьку в ванной комнате, а я прибежала на
её крик. А потом заметила, что Татьяна не просыпается, — девушка
нервно сплела пальцы. — Мне сказали, что их отравили, но большего
не знаю.
— Это так, — подтвердил Алексей Константинович.
Он положил руку на крышку рояля и чуть подался вперёд.
Лиза не шелохнулась.
— Я врач. Вам, вероятно, Татьяна Александровна говорила, что у
меня своя практика в городе. На набережной Фонтанки, прямо напротив
казарм, — вкрадчиво говорил он. Словно делился секретом. — Так вот,
мне удалось добиться позволения взглянуть на мою покойную невесту
после вскрытия. И я изучил результаты проведённой экспертизы.
Живое воображение нарисовало Бельской эту страшную картину —
мёртвой Танюши, накрытой белой простынёй на железном столе, среди
серого, холодного кафеля и пугающих инструментов, какие она видела
лишь в учебниках. Наверняка это леденящее душу зрелище произвело на
Эскиса глубокое впечатление: девушка, которую он мечтал назвать
своей супругой, досталась одной лишь смерти.