— Знаете, я сразу определил, что имело место сильное отравление
растительным веществом, — Лизе показалось, что в голосе мужчины она
слышит волнение. — Но на мои вопросы отвечать толком никто не
пожелал. Сослались на то, что я не муж, а всего лишь жених. И всё в
подробностях было сказано её родителям.
Алексей умолк, пока в коридоре раздавались чьи-то шаркающие шаги
и громкие голоса. Когда же они стихли, он продолжил:
— Татьяна Александровна не могла отравиться сама. Она писала мне
за два дня до этого ужасного случая. В своём письме утверждала, что
всё замечательно, и что она не в силах дождаться летних
каникул.
Лиза снова медленно кивнула.
Она помнила, как Танюша с радостью поделилась предвкушением
скорого отдыха и сказала, что летом родители позволили ей ходить на
послеобеденные прогулки вдоль Невы в компании её жениха, да и
вообще благосклонны к тому, чтобы они больше общались до заключения
брака в будущем году, дабы молодые друг к другу привыкли. Ольга в
шутку попросила, чтобы Татьяна избавила их от неизбежных альковных
подробностей, но Танюша лишь покраснела и попыталась оправдаться
присутствием своей маменьки на каждой их встрече с Эскисом. Более
подруга личными планами не хвасталась, боясь иных Олиных
насмешек.
— Вы говорили с родителями Танюши? — осведомилась Бельская.
— Да. Но они убиты горем и, кажется, моих слов вовсе не поняли.
А я несколько раз повторил, что это никак не мог быть несчастный
случай на занятии химией, оттого и пришёл сегодня. Моя беседа с
вашим учителем лишь подтвердила сомнения. А вы что думаете,
Елизавета Фёдоровна? — Алексей Константинович глядел на неё так
внимательно, будто она урок отвечала. — Я ведь прекрасно понимаю,
как много для вас значили подруги. Татьяна часто о вас говорила.
Пожалуйста. Расскажите всё, что вам известно.
Бельская задумчиво повела плечом.
— Я вряд ли знаю больше вашего. И уж точно результатов
эскпертизы не видела, — девушка нахмурилась, возвращаясь к
неприятным воспоминаниям. — Танюша и Оля обе были бледными, с
синеватыми губами. Из-за отравления, полагаю, — она глянула на
Эскиса, и тот кивнул. — На похороны меня не допустили. Сослались на
то, что подобное доведёт меня до нервного расстройства. Натали
забрали домой, она сама не своя. А я осталась в институте.
Брови молодого врача приподнялись в изумлении, и Лиза невольно
отметила про себя, что мимика у него живая, а сам он весьма
обаятелен для чопорного аристократа, который много лет прожил за
границей.