— Не подскажете, Бельскую как найти? — подхожу я к нему.
Он с любопытством поглядывает в мой букет и молча тычет в
сторону гримёрки.
Захожу туда.
Аллочка сидит в одном из кресел, на которых цыплятам, словно на
конвейере, поправляют кучерявые белые парички.
— Евстигнеев, — удивляется Аллочка, — ты что, обалдел? Мне через
две минуты на сцену!
— Алла, — говорю я, становясь на одно колено.
Шум в гримёрке волшебным образом затихает. Абсолютно все взгляды
устремляются на нас.
Пухлая женщина, вероятно костюмерша, то ли с испугу, то ли от
нетерпения щёлкает ножницами.
На неё сердито шикают.
— Алла, — говорю я в наступившей тишине. — Я прошу твоей руки и
сердца, будь моей женой.
— Евстигнеев, ты что, пьян? — обалдевает она.
Я склоняюсь к девушке, целую её в щёку и, наклоняясь к уху,
шепчу:
— Радуйся, дура. Это всё по плану.
— Федя, мне здесь ничего не нравится, сделай что-нибудь, —
Аллочка надувает губки, всем своим видом показывая, что она очень
недовольна, — это же не настоящие камни я вижу. А ты обещал мне
рубины. Сделай с этим что-нибудь Федя.
— Милая, может быть, ты всё-таки выберешь себе что-нибудь? Нет.
— я вскидываю руки в защитном жесте, — если тебе не нравятся
кольца, и серёжки то к свадьбе мы найдём то, что тебе подойдёт, но
может быть браслет или подвеску с цепочкой? Выбери себе что-нибудь,
а я пока поговорю с товарищем заведующим.
Мы так громко и старательно изображаем богатых молодых
бездельников, а их есть и в Союзе, что все посетители ювелирного
магазина, куда мы с Аллой зашли в курсе того, что у меня денег куры
не клюют, а Алле нужны украшения не как у всех.
А мажоров нигде не любят, а таких тем более.
Вон та молодая парочка, парень у которого на лице написан
тяжёлый рабочий день за рычагами трактора, ну не только на лице,
конечно, в основном об этом говорят руки, и его невеста фигуристая,
но при этом простовато одетая девушка, нас уже тихо ненавидит. Я
вполне могу представить сценку двадцатилетней давности, мы в роли
стиляг, а они народных дружинников. Вот буквально вижу я нечто
подобное.
Завмагом, очень подвижный человечек с характерными именем и
фамилией Яков Соломонович тоже кое-что видит. Он уже двадцать минут
неслышной тенью нарезает круги по магазину, ожидая, что со вкусом
одетый молодой человек, я то есть, прекратит заниматься ерундой и
приступит к делу.