— Всё нормально. Ничего не болит,
спать только хочется. И слабость, ещё...
— Слабость, — повернулся папенька к
Борису Михайловичу. — Слыхали, товарищ Лейнер? Эх, молодежь,
молодежь... перебегают улицу где попало, попадают под автомобили,
всё торопятся, спешат. Стукнул-то его пенсионер, инвалид войны,
диабетик. Сейчас тоже в больнице с обострением. Я уж сказал т а м,
чтобы с него не слишком спрашивали. Сам виноват, оболтус! Ты куда
спешил-то, Алексей?
Вот. Начинается. Откуда ж я знаю,
добрый папенька, куда я спешил?! Тут нужно осторожнее...
— Не помню, — сказал я. — Что перед
этим было — все как в тумане...
Папенька вздохнул и посмотрел на меня с печалью.
— Вот она, молодежь наша, товарищ
Лейнер! В тумане! Сплошной туман в голове, — с грустью в голосе
сказал мой папенька, неодобрительно покачивая головой. — А вот у
нас в их годы — полная ясность была! И понимание текущих задач! —
Маменька тяжело вздохнула и всхлипнула.
Не очень-то приятно, признаюсь,
получать выговоры и нравоучения от людей, которых первый раз в
жизни видишь.
— Ну что вы, Владимир Иванович, —
примирительно сказал заведующий, — молодо-зелено, как говорится. А
парень держится молодцом! Да уже и на поправку идёт... Анализы
новые мы взяли, послезавтра будут готовы, но я уверен, что всё у
него в порядке.
— Ладно, — сменил папенька гнев на
милость, — ты, Алексей, поправляйся, мы тебя ждём. Да и в школу
пора, нечего по больницам валяться, выпускные экзамены на носу!
— Постараюсь! — заявил я со всей
возможной ответственностью в голосе.
— Стараться не нужно, нужно брать и
делать, — поправил меня папенька. — До свидания, Алексей! Всего
доброго, товарищ Лейнер. Всего доброго, товарищ, — Последнее было в
адрес моего соседа по палате, который вскочил с койки с проворством
вполне здорового человека и почтительно откланялся моему
родителю.
— Мы, кажется, встречались? — узнал
моего соседа папенька. — Вы, товарищ, где работаете?
— Облисполком, — пискнул мой
сосед.
— Угу, — сказал папенька, царственно
кивнул головой и удалился вместе с заведующим.
Маменька же задержалась ненадолго для
того, чтобы одарить меня прощальной дозой объятий. Впрочем, не
объятиями едиными, кроме прочего маменька вручила мне тяжеленный,
пахнувший цитрусовыми полиэтиленовый пакет и пообещала прийти
завтра.