— А у меня как раз завтра отработка в больничном покое, — иронично заметила она, расправляя юбку, и беспечно махнула рукой: — Вот там и решим. Не помру за сутки. Ну, я пойду, надеюсь, Флаффи не дежурит снаружи, чтобы оттаскать меня за волосы.
Елизарова накинула капюшон и нырнула в темноту.
Марк открыл рот, чтобы остановить ее и предложить пойти вместе, но промолчал.
Она смылась так быстро, что на принятие решения оставались секунды, и Исаев их бездарно просрал.
Он оперся руками по обе стороны от зеркала и глянул на свое отражение. Надо расставить мебель, принять душ и, наверное, побриться.
Не время бегать за Елизаровой.
«Самое время», — полузнакомым голосом прошелестело зеркало.
Синяки Елизаровой произвели впечатление.
Девки с пятого уставились на нее как диковинку. Учитывая, что она не была в общем душе со второго курса, половина из этих клуш увидели ее впервые за долгое время и разом обзавидовались, вторая половина — наморщили носы от вида кровоподтеков вдоль позвоночника.
— Как тебе с простыми смертными, Елизарова? — раскрыла трепливый рот Людка Коровина, проходя мимо и потрясая огромным выменем. Она полностью оправдывала свою фамилию. — Кто тебя так обработал, а? Вас там в Рубербосхе по кругу пускают, что ли?
— А мне нечего стесняться, — Ева пожала плечами, выжимая мочалку, — у меня же нет твоих боков, и сиськи не висят.
Младшие с Рубербосха заржали.
Сама Маша незаметно швырнула под ноги Коровиной мыло, и та чуть не растянулась на каменном полу.
— Ой, какая же ты неуклюжая, — запричитала она, — ну, конечно, с твоим-то весом стоит быть аккуратнее. Говорят, у людей с ожирением кости медленнее срастаются.
Елизарова ухмыльнулась и намылила письку.
Вчера она пришла после полуночи и закрылась в уборной.
Маша потихоньку откинула одеяло, чтобы не разбудить Маркову с Масловой, и поскреблась к ней.
— Эй, Елизарова, открой, а. Ты как?
Защелка скрипнула, через узкую щель Маша проскользнула внутрь и снова закрылась.
Елизарова стояла по пояс голая и рассматривала синяки, которых стало втрое больше. Маша вспомнила, как Мишку, ее старшего брата, избили в школе, и в тот раз его лицо было примерно такого же цвета, как сейчас кожа Елизаровой.
— Исаев что, тебя бьет? — с трудом выдавила Маша.
Ева подняла на нее огромные глаза:
— Он меня не бьет, он меня трахает.