–Мы скоро все такими станем, совсем разучимся сострадать, – и он направился в кабинет директора «Вечной памяти».
–Сергей Олегович, я намерен уйти, – без прелюдий заявил Денис.
–Ты выпил? – спокойно спросил шеф, строго поглядев сквозь стекла очков в золотой оправе.
–Нет. Я просто хочу уйти, больше так работать я не могу.
–Ты это сейчас придумал или раньше?
–Я и раньше думал, но сейчас вдруг…
–Ты поработай лучше, подумай еще, может, изменишь мнение. «Вдруг» – не аргумент.
–Да я все решил!
–Не важно, что ты, Денис, решил. Здесь все я решаю. И я тебя отпускать не хочу, а ты уйти не можешь, потому что другую работу не нашел.
–Вы знаете, я тружусь у Абрамова в 705 кабинете.
–Ты мне трудовой договор, подписанный Абрамовым, принеси, тогда и поговорим.
Они оба знали, что официально оформлять у себя Дениса, обязуясь этим платить за него налоги и делать пенсионные отчисления, бывалый адвокат Абрамов не согласится. Потому Сергей Олегович уверенно продолжил:
– Новая работа – это единственное условие, при котором ты можешь разорвать наш трудовой договор. Или подожди, пока он сам в декабре закончится, на дворе уже май, – шеф расплылся в улыбке, решив, что удачно пошутил.
Денис покинул кабинет, оглушительно хлопнув дверью, уверенный, что добудет-таки нужный договор тремя этажами выше. Хоть на месяц. Но не сложилось. И с адвокатом, отказавшимся поучаствовать в спасении от «Вечной памяти», молодой человек сгоряча расстался – организовал-таки себе увольнение, правда, не с той работы.
После поминок, проходивших в том же ресторане, где играли свадьбу Стаса и Олеси, ее сестра и муж вернулись домой. Женщина в черном поспешила запереться в своей комнате, чтобы в одиночестве поплакать в подушку – наконец, можно было позволить себе не озираться на гостей, перед которыми весь день приходилось крепиться.
Но услышав звук дверного замка, из соседней комнаты вышла маленькая голубоглазая девочка с непослушно вьющимися белыми волосами.
–Мама, ты пришла? – тихо спросила она через дверь.
–Да, зайка.
–А почему у тебя закрыто?
Пришлось отпирать. Дочка вошла и деловито сказала:
–Дарья Петровна не пускает меня на первый этаж, а ты говорила, что вечером уже можно будет!
–Можно, заинька, можно, – украдкой утирая слезы, ответила женщина.
–Мам, а почему ты плачешь?
–Я… знаешь… тетя Олеся нас покинула, – она с трудом находила слова, чтоб не испугать и не расстроить ребенка.