Я взял том
с собой на диван, дабы полистать, прихлебывая чаек. Оказалось, что
это вторая книга романа «СЕРМЯЖНАЯ ПРАВДА». Открыв наугад, я
прочитал: «Золотой лентой протянулась через лесные угодья река,
с обидным прозванием Проныра. Три, тяжело груженых казачьих струга
казались неподвижными, вплавленными в вызолоченные закатом струи,
но лишь потому, что двигались они вместе с величавым, неспешным
течением на стрежне реки...»
Разбудил
меня вовсе не хозяин дома. Хлопая глазами, я силился понять, где
нахожусь, и кто этот мужик, что трясет меня за плечо?
—
Вставайте! — сказал он. — Корней Митрофаныч ждет.
Наконец до
меня дошло, что это тот самый мужик, который вчера загонял
«Мерседес» во двор. Я поднялся, увидел на полу раскрытую книгу, а
на столике чашку давно остывшего чая. Я его выхлебал в два глотка.
Заскочил в сортир, потом сполоснул лицо и вернулся к нетерпеливо
топчущемуся в прихожке шоферу. Проходя мимо спальни, я заглянул в
нее, желая убедиться, что живой классик и в самом деле живой. Автор
романа «Сермяжная правда» и чего-то там еще продолжал безмятежно
дрыхнуть.
На улице,
возле машины стоял Коленкин и пускал в сырой осенний воздух колечки
сигаретного дыма. Увидев меня, он помахал ладонью, выбросил окурок
и открыл дверцу. Я залез в салон и он — тоже, причем на этот раз на
пассажирское сиденье. За руль сел разбудивший меня мужик. Видимо,
хозяин раритетного авто не хотел садиться с бодуна за руль. Что ж —
разумно. Я бы тоже не захотел ехать в машине, за рулем которой
сидит чувак, смешавший накануне пиво с кальвадосом.
— Спасибо,
что увел вчера этого писаку, — сказал он, доставая из
сумки-холодильника две банки пива. — Полез бы он к Дашке, я бы его
урыл...
Я с
удовольствием раскупорил баночку. Сделал пару глотков, чтобы
оросить сухую пустыню во рту и только тогда откликнулся:
— Нельзя
его бить, он же гордость советской литературы...
— Только
потому и терпим, — кивнул «автомобильный бог». — Он же с самим
Леонидом Ильичем ручкался.
— Серьезно?
— искренне удивился я.
— Разве
такими вещами шутят?.. В семьдесят восьмом Третьяковский стал
лауреатом Ленинской премии. Сам генсек вручал в Кремле.
— Что-то он
мало похож на лауреата, — пробормотал я, смакуя пиво. — Неухоженный
какой-то...
— Жену он
похоронил пять лет назад, — вдруг подал голос водила. — Горевал
много, попивать начал...